На главную

ГЛАВА 15
Во второй революции в России
(Конец 1980-х — начало 1990-х годов)

В конце 1980-х-начале 1990-х годов в нашей стране произошел переворот, не менее радикальный, чем революция 1917 г. Изменился политический строй и экономический уклад страны. Страна распалась на части. Все виды производства сократились в 2 раза и больше. Начались войны между вновь образовавшимися государствами. В результате этих войн, общего падения уровня жизни и распространившегося чувства безнадежности население сократилось на много миллионов человек, рождаемость в России стала ниже, чем была в последнюю войну.

Этот переворот обычно называется «перестройкой» — лукавый термин, выдуманный сначала для того, чтобы скрыть характер совершающихся перемен (а возможно, свое непонимание того, что из всего этого получится. Дескать, это не реформы, а всего лишь перестройка). Такой переворот имеет полное право называться революцией. Для краткости я буду называть его Революцией 1990-х годов (хотя какие-то роковые сдвиги начались несколько раньше).

Итак, Россия пережила вторую революцию за один век. Каково же было в ней еврейское участие? Прежде всего, бросается в глаза, что когда начались первые сдвиги, власть находилась полностью в руках русских людей (в чисто этническом смысле). Я помню, еще из тех времен одно торжественное заседание Академии Наук, где появилось все горбачевское Политбюро. Оно было мне хорошо видно, и меня поразило, — какие все русские лица! И действительно, среди них не было даже того большого числа украинцев, которые появились при Брежневе. За исключением временно появившихся там Шеварднадзе и Алиева, это были великороссы. Не говоря уж о том, что не было ни одного еврея. Вероятно, были какие-то советники, секретари, сотрудники ЦК. Но ведь не советники выбирали Политбюро, а члены Политбюро назначали их!

А чтобы яснее оценить, что же произошло, перешагнем через несколько лет и перенесемся во время, когда основные тенденции уже сформировались и победили. В 1996 г. в американской газете на русском языке «Новое русское слово» появилась как бы итоговая статья по интересующему нас вопросу. Надо сказать, что газета ориентируется на общину приехавших из России евреев. Этот факт газетой не затушевывается — об этом говорят, например, печатающиеся там объявления о свадьбах, похоронах, собраниях и т.д. Вот к этому кругу читателей газеты и обращается статья. Она называется «Еврейское счастье», а ее автор — Леонид Радзиховский — публицист из России. Приурочена статья к важному событию — учредительному съезду Российского Еврейского Конгресса, который вошел в состав Всемирного Еврейского Конгресса. Но по этому поводу автор высказывает и ряд общих суждений о положении евреев в современной России:

«Евреи сегодня составляют огромную часть российской элиты — художественной, интеллектуальной (это, впрочем, было всегда в течение последнего века), а также политической и коммерческой.

Политики: Жириновский, Явлинский, Чубайс, бывший министр иностранных дел Козырев и новый министр тех же дел Примаков, министр экономики Ясин, помощники президента Лифшиц и Сатаров, губернатор Нижнего Новгорода Немцов, первый вице-премьер правительства Москвы Ресин и т.д., и т.д. С некоторой натяжкой в этот ряд может быть включен и Гайдар ...

Евреи составляют и огромную часть ранней капиталистической элиты страны. Почти все крупнейшие банки Москвы возглавляют евреи. Банк «Столичный» — Александр Смоленский, «Мост-банк» — Владимир Гусинский, «Менатеп» — Михаил Ходорковский, «Российский кредит» — Виталий Малкин, «Альфа-банк» — Петр Авен и Михаил Фридман ... К числу крупнейших предпринимателей России относят того же Владимира Ресина — короля московского строительства, а также скандально известного певца Иосифа Кобзона, постоянно обвиняемого в связях с мафией, Бориса Березовского и других».

Спустя два года, тот же вопрос был затронут в статье, напечатанной в выходящей в Москве многотиражной газете «Аргументы и факты». Автор-писатель Э. Тополь, начавший писать в СССР, затем уехавший в Америку (книги его, кажется, детективного жанра, сам я не читал). Статья называется

«Возлюбите Россию, Борис Абрамович!» и в качестве подзаголовка: «Открытое письмо Березовскому, Гусинскому, Смоленскому, Ходорковскому и остальным олигархам».

«Открытое письмо» написано широко: там высказывается и взгляд на мировую миссию евреев и рекомендации по поводу действий в современной России. Но сейчас я выделю только оценку автором теперешней ситуации в России. Она изложена им в разговоре с Березовским «в старинном особняке, реставрированном с новорусским размахом и роскошью...» Вот что сказал автор:

«Борис Абрамович... На телевидении есть, как Вы знаете, программа «Куклы». Там действуют куклы Ельцина, Ястржембского, Черномырдина, Куликова и прочих. Но главный кукловод — за экраном, и его фамилия — Шендерович. А в жизни есть российское правительство — Ельцин, Кириенко, Федоров, Степашин. Но главный кукловод имеет длинную еврейскую фамилию — Березовско-Гусинско-Смоленско-Ходорковский и так далее. То есть впервые за тысячу лет с момента поселения евреев в России мы получили реальную власть в этой стране».

Вот это и есть та картина нынешней ситуации, которую рисует автор. И она, как видно из продолжения диалога, не встречает возражения у Березовского. Дальше тоже высказываются интересные точки зрения, поэтому продолжим цитату. Автор говорит:

« — Я хочу спросить вас в упор: как вы собираетесь употребить ее (власть над Россией, как было сказано выше — И.Ш.)?Что собираетесь сделать с этой страной? Уронить ее в хаос нищеты и войн или поднять из грязи? И понимаете ли вы, что такой шанс выпадает раз в тысячу лет? И чувствуете ли свою ответственность перед нашим (выделено в оригинале — И.Ш.) народом за свои действия?

— Знаете... — затруднился с ответом Б.А. — Мы, конечно,
видим, что финансовая власть оказалась в еврейских
руках, нос точки зрения исторической ответственности мы
на это никогда не смотрели...

— И никогда в своем узком кругу не обсуждали эту тему?
— Нет».

Пропуская рассуждения Березовского о причинах неудачливости русских банкиров, продолжим цитировать мысль автора:

« — Ну раз уж так случилось, что у нас вся финансовая власть, а правительство состоит из полукровок Кириенко и Чубайса, вы ощущаете всю меру риска, которому вы подвергаете наш народ в случае обвала России в пропасть? Антисемитские погромы могут обратиться в новый Холокост.

— Это исключено, — сказал Б.А. — Знаете, какой сейчас процент антисемитизма в России? Всего восемь процентов! Это проверено научно!»

Но автор не соглашается с такой оптимистической позицией и приводит еще один аргумент:

«Знаете, когда в Германии все немецкие деньги оказались в руках еврейских банкиров, думавших лишь о приумножении своих богатств и власти, там появился Гитлер, и кончилось это Холокостом».

Приведем еще одно свидетельство, исходящее из тех же кругов. В 1997 г. Израиль посетила делегация ведущих банкиров России: Авен, Березовский, Гусинский, Малкин, Хаит (почти точно по списку, приведенному в статье Радзиховского). Они дали коллективное интервью израильскому телевидению. Кассета с записью попала в Россию и ходила здесь по рукам. Вот отрывки:

«Произошло колоссальное, невиданное перераспределение собственности. 75 % собственности, бывшей в руках государства, после 1991 г. перешло в частные руки».

Березовский.

«Таких прибылей и таких доходов, как в России, не было нигде».

Хаит.

«50 % капитала принадлежат еврейскому бизнесу».

Малкин.

Выступающие приоткрывают и те пути, которыми был совершен этот переворот. Иногда очень лирично:

«Начинали с мелочей...», — а потом: пошло, пошло, пошло, пошло...»

Гусинский.

Но иногда и более конкретно:

«Можно было двигаться вправо, влево, вперед, назад».

Малкин.

«Этот период сопровождался всеобщей доверчивостью».

Малкин.

«Два года вообще не платили никаких налогов».

Хаит.

«Появилась возможность перераспределять богатства стоимостью в миллиарды».

Березовский.

«Это было ничье!»

Березовский.

«От одной росписи чиновника зависело, тебе ли это перейдет».

Березовский.

Есть рассуждения и более общего характера:

«Если вы помогаете власти, то вы зарабатываете моральный авторитет. И это интегрированное мнение крупного бизнеса влияет на кадровые назначения».

Малкин.

Вопрос ведущего:

«А не пытались ли вы повлиять на выборы?»

Ответ:

«Попытались (с широкой улыбкой) — и повлияли».

Гусинский.

Далее — аналогичные идеи:

«Вложения в СМИ — это не бизнес, а защита своих (и не только своих) интересов».

Березовский.

В 1996 г., в связи с приближавшимися выборами, было опубликовано письмо российских предпринимателей, где властным голосом указывались основные линии будущей политики России. Письмо подписали одиннадцать «предпринимателей» и среди них — Березовский, Смоленский, Ходорковский, Фридман. В письме указывается:

«... надо четко проводить грань между конструктивной политикой и политическими спекуляциями на национальной теме. Мы все — россияне.

Мы не можем заниматься изнурительной и бесплодной педагогикой.

...отечественные предприниматели обладают необходимыми ресурсами и волей для воздействия на слишком беспринципных и слишком бескомпромиссных политиков».

Словом, это был голос новой власти.

В цитированной раньше книге В. Топорова затрагивается вопрос роли евреев в «перестройке»:

«Евреи (и те, кто ощущает себя таковыми, и те, кто всего лишь рассматривает себя и своих близких как неизбежные жертвы грядущих утеснений и репрессий) сделали в массе своей капиталистический, «демократический», проельцинский выбор, волей-неволей, — а точнее, с великим энтузиазмом! — взяв на себя тем самым часть ответственности за общегосударственные и социально-экономические метаморфозы самого пагубного свойства. Огромную часть ответственности. И в очередной раз проявили национальную беспечность, хотя бы потому, что эту ответственность рано или поздно возложат только на них».

Во время президентских выборов 1996 г. состоялось собрание еврейской общественности в Доме Кино в поддержку Ельцина. «Еврейская газета» рассказала о нем под заголовком: «Евреи делают свой выбор». Деятели культуры Израиля прислали письмо в «Еврейскую газету» с призывом «воспротивиться реставрации». Ту же тенденцию показывает и то, что 20 млн. русских жителей СССР, оказавшихся за границами России, не получили права участия в выборах. Но зато в Израиле было созданы избирательные участки специально для выходцев из России. Д. Фурман, обсуждающий этот же вопрос на языке цифр, результатов «социологических опросов», пишет (на основании опросов еще 1991 г.):

«С тем, что на Западе создано лучшее из возможных обществ и нам надо следовать за Западом, согласились 13,2 % русских и 52,5 % евреев».

Автор (не приводя здесь процентов) утверждает, что евреи, сравнительно с русскими, «особого стремления стать бизнесменами не проявляют».

«Однако, когда речь идет не о себе, а о детях, профессию бизнесмена выбирают 18,6 % русских и 30 % евреев. С тем, что рынок — самая эффективная форма хозяйства, к которой надо как можно скорее прийти, несмотря на все издержки, согласились 22,1 % русских и 30 % евреев. Процент согласившихся с тем, что «Россия должна защищать интересы русских в других бывших республиках СССР любыми средствами, вплоть до применения военной силы и изменения границ» — в два раза ниже среди евреев, чем среди русских. В утверждении: «Россия не должна вмешиваться во внутренние дела других независимых государств, даже, если там нарушаются права русских» — соотношение даже 1 к 4».

Автор формулирует и свои выводы из данных приведенного опроса:

«Везде, во всем мире роль евреев в прогрессистских и революционных движениях всегда была совершенно не пропорциональна их удельному весу в населении. В истории России... революционные идеологии пользовались в еврейской среде особенным успехом, и роль евреев в нашей революции была особенно велика. Проявляется ли эта активистская стратегия сейчас, во время нашей второй, антикоммунистической революции? Естественно, проявляется...

При этом указывается на следующую закономерность. Во время «первого революционного цикла»:

«Большинство политически активных евреев выступило на стороне революции ... одновременно устанавливающей тоталитарный строй....

На мой взгляд, в очень смягченной форме ...ту же логику в отношении большинства евреев мы видим и в 1989-1993 годах».

Автор объясняет это одной причиной: страхом «антисемитизма», хотя, какой подчеркивает, речь идет больше о «страхе», чем о каком-то реальном факторе жизни.

Еще в 1994 г. В. Гусинский, уже упоминавшийся (например, в цитате из статьи «Еврейское счастье») как представитель «ранней капиталистической элиты России», выступая по радио «Свобода», сказал:

«Мы финансировали весь политический спектр, который не занимает крайне радикальной фашистской или националистической позиции... Это наша страна, и мы не можем допустить, чтобы сюда пришли фашисты».

Поскольку «фашисты и националисты» в этих кругах означает тех, кто пытается заговорить о русских интересах или хотя бы естественных интересах государства (это подтверждает громадное число примеров), то по смыслу вышесказанного все остальные получают содержание от «ранней капиталистической элиты», огромную часть которой по свидетельству все той же цитированной выше статьи «составляют евреи».

Социолог Р. Рывкина в книге, посвященной специально положению евреев в России после «перестройки», пишет:

«Еврейская интеллигенция снова являет собой один из наиболее активных отрядов реформаторов — банкиров, руководителей новых общественных организаций, работников прессы и др.».

Хотя, к сожалению, здесь автор не приводит никаких конкретных данных, но предлагается некоторое объяснение этому явлению:

«...евреи конкурентоспособны для занятия мест в новых и наиболее сложных формах экономики — таких, как финансы, внешние экономические отношения, рынок ценных бумаг, компьютерный рынок и т.д.».

(именно от социолога интересно было бы узнать, — что значит «конкурентоспособность»: наследственные способности, лучшее социальное положение и т.д. ?)

И при столь весомом влиянии на жизнь отношение еврейства к России трудно назвать симпатией. Так, Р. Рывкина приводит данные опроса среди евреев на тему: «В какой период русской истории вы предпочли бы жить?» Больше всего из респондентов ответило: «Вообще предпочел бы не жить в России». И уже гораздо меньше — при Горбачеве, при Брежневе и т.д.

Можно привести много аналогичных примеров. Но вывод уже ясен. Как в 1917 г. «еврейство» как целое поддержало революцию, так и в революцию 1990-х г.г. оно оказалось на стороне «перестройки» и поддерживало то направление жизни, которое придало этому понятию существующий сейчас смысл. Конечно, далеко не все «демократы» были евреями (хотя число их и тех, кого Радзиховский относит к «еврейской сфере», было там очень велико и бросалось в глаза). Но в противоположном лагере «патриотов» евреев почти не было.

Об этом же говорит и Топоров в другой связи:

«Вторая еврейская революция (как и первая — в 1917-м) грозит обернуться трагедией — и для всей страны, и для торжествующего сиюминутную победу еврейства».

Как же произошел этот грандиозный переворот? Он начался с призывов, подкрашенных коммунистической риторикой: «ускорение», «больше социализма»... А кончился (всего через несколько лет) тем, что собственность богатейшего в мире государства ушла из его рук (сейчас оно владеет едва 10 % богатства страны). Куда же ушло остальное? Распродано? Но государство нищее, оно не может содержат армию, народное образование, медицину, часто запаздывает выплачивать пенсии. Значит — в частные руки, по рецепту, который Березовский описал израильскому телевидению: «Появилась возможность перераспределять богатства стоимостью в миллиарды. Это было ничье! От одной росписи чиновника зависело, тебе ли это перейдет». А какими средствами добывалась «роспись чиновника», об этом есть целая мемуарная литература, но ведь не в деталях техники дело!

Почему же власть выпустила все это из рук: и богатства, и страну? Конечно, в таком кризисе сплеталось несколько факторов.

Прежде всего, это изменение коммунистического общества, как-то почти мгновенно выродившегося. И особенно — его верхнего слоя. Совершенно пропал импульс борьбы за свою власть, сплоченность и способность к жертвам ради завоевания и удержания власти. Эти свойства господствовали в ленинском окружении (уж головой-то своей все они рисковали). Окружение Сталина еще об этом помнило. Но позже рулить страной стали люди, которым казалось, что власть у них «сама собой». А вот жертвы, которые надо ради нее приносить, воспринимались как нечто внешнее и необязательное. Прежде всего, безусловное подчинение, «монолитное единство», обеспечиваемое «данью кровью» — переодическими арестами и расстрелами. А, во-вторых, — раздражающее богатство страны. Оно было в их власти, — но только «по должности». Своего вольготного положения нельзя было формально передать детям, надо было идти на хитрости. А с крахом карьеры вообще все терялось. Возникало дразнящее чувство, что богатство «мое — и не мое», и мысли, как бы его сделать своим попросту, хотя бы и отказавшись (частично) от власти. Такой центральный деятель этого переворота, как Гайдар, признает, что суть его можно выразить словами «деньги за власть».

Но как второй фактор нельзя не отметить то, что мощная сила еврейства теперь легла на противоположную чашу весов.

При том «разводе» еврейства и коммунистического строя, о котором сказано в гл. 13, и протекала «перестройка». Эти несколько лет, 1988-1991 гг., остаются и до сих пор скрытыми в некотором тумане. Главные решения принимались за кулисами. Кто решил выдать всю сферу влияния СССР («социалистический лагерь») Западу? Это не обсуждалось, несмотря на видимость нарождающейся демократии, а участники и до сих пор об этом помалкивают, разрешение вывозить за границу нефть (или ее продукты) и продавать там по ценам, несоизмеримым с внутренними в СССР, открыло дорогу разграблению страны. Кто его дал, под каким давлением? Ведь у власти находились люди, выросшие работая в области экономики, они не могли не понимать, что они делают. Не говоря уж о решении «распустить» СССР, не подумав о границах, о живущих за ними людях.

Но и за этим туманом можно разглядеть некоторые реалии. Весь этот экономически-политический переворот был произведен быстро — за 2-3 года. Важно было, чтобы основная масса народа не успела осознать, что же происходит: что их сбережения исчезнут, пенсии сократятся, как шагреневая кожа, что учителя и инженеры превратятся в «челноков», офицеры будут уволены. Всю систему тогдашних реформ один из их главных организаторов назвал «операцией, проводившейся под наркозом, без согласия больного».

Роль этого «наркоза» играли средства информации. В качестве яркого примера я приведу радиостанцию «Свобода». Ее передачи начинались с объявления, что она финансируется Конгрессом США. После распада советского блока Конгресс США обсуждал вопрос, не закрыть ли радиостанцию «в связи с окончанием холодной войны», т.е. не было сомнений, что она создана как орудие «холодной войны». А после начала «перестройки» глушение прекратилось, и радиостанцию можно было слушать в любой точке СССР, 24 часа в сутки. И она вмешивалась в нашу жизнь, была орудием определенной политики. Как принципиальный тезис было провозглашено, что цель «перестройки» — «мутация русского народного духа». Постоянно разъяснялась порочность русской истории, русской культуры. Грубейшая брань изливалась на русских писателей: Астафьева, Белова, Распутина, термины «мракобес» или «взбесившийся» были из самых сдержанных. И пропагандировался сепаратизм любого толка: прибалтийский, украинский, даже сибирский.

Кто же были люди, готовившие этот материал? Мне попался в Руки список ведущих передачи (редакторов) эпохи начала «перестройки». Из 20 человек не менее половины занимают еврейские Фамилии: Ройтман, Левин, Хенкин и т.д. Когда радиостанция была организована, там работало много эмигрантов «второй волны». Потом группа эмигрантов эпохи попущения эмиграции из СССР, направившаяся вместо Израиля в Европу, подняла шум, обвиняя этих русских сотрудников в «антисемитизме». Они добились перевода русских сотрудников на второстепенные посты и заняли их места. Тогда к списку руководящих работников прибавилось еще несколько еврейских фамилий: Хенкина, Тольц, Матусевич и исчезли: Красовский (русский) и Гарсиа (итальянец). К концу 80-х гг., как сообщает работавший там М.В. Назаров, из 23-х руководителей русской редакции русскими были 4 или 5. Позже та же группа сотрудников объявила «антисемитской» передачу по книге Солженицына, так как там было сказано, что убийца Столыпина Богров-еврей. Редактор должен был оправдываться, доказывать, что он сам-еврей... Но все это уже не было изолированным от России явлением, редакция «Свободы» переплеталась с советскими и российскими СМИ. Многие, называвшиеся на «Свободе» фамилии, появились потом у нас: Марк Дейч, Вадим Белоцерковский, Савик Шустер...

Позже еще большей силой стало телевидение. «Приватизация» происходила и там: большая часть ушла из управления государства, а как результат, руководителями трех (из 6-и) каналов центрального телевидения стали евреи. В народе его называют «кошерное телевидение» или «Тель-Авидение». Наиболее яркий пример такого канала — это канал НТВ. Его владелец Гусинский стал одновременно председателем Российского Еврейского Конгресса, владельцем газеты «Сегодня» и радиостанции «Эхо Москвы», его обычно и называют «медиа-магнатом». Канал НТВ долго играл особенную роль.

Например, в первую чеченскую кампанию все телевидение было враждебно настроено к русским войскам и внушало симпатию к отрядам Дудаева. Но на НТВ, это было заметно особенно, постоянными были передачи из дудаевской Чечни. Введение войск в Чечню объявлялось и неконституционным, и нарушающим права человека. Но такие возражения не возникали, когда в 1993 г. из танков расстреливался парламент России.

Неизменно враждебен был канал союзу России с Белоруссией и президенту Белоруссии — Лукашенко (даже больше, чем остальное телевидение).

Явно болезненными для русского сознания были порнографические публикации, заполнившие в тот период (да заполняющие и до сих пор) российские СМИ. Болезненными, так как исторически русское сознание эти темы отталкивало. С момента возникновения письменной литературы у нас не было ничего аналогичного ни любовной лирике менестрелей, ни «Тристану и Изольде». Все любовные мотивы в древнерусской литературе сводятся, кажется, к «Плачу Ярославны». Такой слом национальных стереотипов был, несомненно, одним из факторов разрушения национального сознания. И тут канал был впереди — с постоянной программой на эту тему.

Ярким эпизодом был показ по этому каналу в 1997 г. фильма «Последнее искушение Христа». Я видел раньше кассету с этим фильмом. Он показался мне сознательно отвратительным: там есть, например, постельные сцены с участием Марии Магдалины и Христа (даже если интерпретировать это как «видения распятого»...). На многочисленные протесты они отвечали: «Нам никто не может запретить показывать то, что мы хотим». Это, как оказалось, совершенно верно. Но интереснее вопрос, зачем им нужно было такой фильм показывать? Ведь они не могут показать все фильмы, какие-то выбирают. И, к сожалению, ответ довольно ясен. Сначала фильм предполагалось показать именно на православную Пасху. То есть подразумевалось сознательное оскорбление религиозного чувства православных. Был официальный протест Патриарха — кто как не он имеет право выступать от имени православных? Но и шире — вся русская культура и история основана на Православии. Ведь прощаясь с погибшими на Куликовом поле, Дмитрий Донской сказал:

«Положили вы головы свои за святые церкви, за землю Русскую и за веру христианскую».

Эти категории сливались. Так что это действие НТВ было направлено против всех русских. И при том, что владелец канала занимает столь высокое положение в официальной еврейской иерархии, что главный режиссер канала — Файфман. Казалось бы, мы далеко ушли от Средневековья, когда дикая толпа обвиняла евреев в кощунственных по отношению к христианству действиях. Зачем же искусственно вновь создавать почву для таких чувств?

Сейчас считается, что канал притесняется и это даже нарушает «свободу слова в России». Но свелось это притеснение к тому, что Гусинский живет где-то за границей, а сотрудники НТВ разделились на две части и теперь вещают по двум каналам.

Но вернемся к началу «перестройки». Тогда в средствах информации кипела идеологическая борьба. С одной стороны, борьба против «сталинизма» или «командной системы». Считалось это очень смелым, хотя тогда уже ничем не грозило. Как видится ретроспективно, непосредственным врагом «демократической прессы» было тогда государство, хоть и ослабевшее, но стоявшее на пути «приватизации» (хотя, может быть, никаких четких планов и не было). Но, с другой стороны, чувствовалась какая-то душевная связь всех этих журналистов с эпохой 20-х годов, с «комиссарами в пыльных шлемах», как они писали. Поэтому «линией боя» был объявлен 1937 г.; об его ужасах писали с каким-то сладострастием, а всю предшествующую эпоху защищали, чуть ли не бросаясь под танки (фигурально, разумеется). Как тогда писали: «На дворе двадцатые годы. Не с начала, так с конца». И защищали их: «Для чего надо уравнять преступность и безнравственность Сталина с безвыходностью революционеров?» Вот, оказывается, как надо понимать ЧК!

В этой атмосфере появился очень сильно разрекламированный роман Рыбакова «Дети Арбата» — как раз о тяжелой участи в 34-38 г.г. детей коммунистической верхушки, поселившейся на Арбате (откуда и название). Роман, сейчас совсем забытый, был тогда использован как рычаг для поворота массового сознания, широко поддержан обычным приемом: «впервые сказанная, замалчивавшаяся правда». В нем отражается и интересующая нас тема — еврейское участие в происходившем процессе. Вопрос сразу ставится радикально. Например, автор, Анатолий Наумович Рыбаков, описывает, как два героя — один Борис Соловейчик, другой Саша (видимо, полукровка) сталкиваются с человеком, в терминологии 20-х г.г., «из бывших» (да всего лишь бывшим поваром высокого класса), Антоном Степановичем. Они заговаривают о возвращении домой из ссылки, где находились. Дальше — такая сцена:

«— Домой? — Антон Степанович с ненавистью посмотрел на Бориса. — Где он, дом-то? В вашем Бердичеве? (...)

— А ну, чеши отсюда, мать твою через семь гробов в мертвый глаз! — сказал Саша.

— Нет! — Борис встал, подошел к двери, накинул крючок.

— Вы чего, ребята? — беспокойно забормотал Антон Степанович. — Я ведь в шутку.

— Последний раз шутил, стерва, — усмехнулся Саша.
Борис навалился на Антона Степановича, прижал голову к
стене.

— Ребята, пустите, — хрипел Антон Степанович, выкатывая дрянные белесые глаза.

— Не до конца его, Боря, на мою долю оставьте, — сказал Саша.

Эта одутловатая морда была ему противна! Падаль! Задумал над ними издеваться. Гад! Рванина! (...)»

Слова старика, нет спора, был и хамские. Но реакция была символичной, совсем в духе закона 1918 г. об антисемитизме — «ставить вне закона».

Не успел отшуметь гул по поводу «Детей Арбата», как появилась новая сенсация — повесть Гроссмана «Все течет». Гроссман был одним из виднейших пропагандистов коммунистической эпохи, начиная еще со сталинских времен, такого же масштаба, как Эренбург. Еврейская тема тоже играла роль в его жизни. Например, первый опубликованный им рассказ «В городе Бердичеве» отражал ее очень ярко. А рассказ «Треблинский ад» даже распространялся на Нюренбергском процессе. С другой стороны, он подписал письмо Сталину, требующее самой суровой кары «врачам-убийцам», хотя «процесс врачей» еврейством, в основном, воспринимался как проявление «государственного антисемитизма». Повесть «Все течет» была написана в начале 60-х г.г., закончена незадолго до смерти автора (1964 г.), хранилась в тайне и стала известна сначала в самиздате. С победой «Перестройки» она была опубликована официально и, вместе с романом Гроссмана «Жизнь и судьба», внедрена средствами информации в общее сознание как новое откровение, «снятие запретов». Повесть, действительно, поразительная. Там очень четко излагается новое понимание русской истории, собственно даже России (автор говорите «русской душе»), как проявлении принципа «вечного рабства». Причем это относится уже не к какому-то периоду («сталинизм») или социальному слою, автор видит осуществление такого принципа во всей истории («тысячелетняя раба») и даже в русской душе («рабской») и вообще — «реторта рабства».

В некотором смысле эта повесть выражала квинтэссенцию одного настроения, распространенного в те годы. Стремление побыстрее осуществить тогдашние реформы сопровождалось страхом, что этому воспрепятствует некоторая сила, которая суммарно воспринималась как «русский национализм». Подавлению опасного «русского национализма» служила и концепция «русской души — вечной рабы» и ходкий в те годы термин «имперские амбиции». Одно время расплывчатый образ «врага перестройки» — «русского национализма» — конкретизировался в образе общества «Память». По этому поводу по всему миру была развернута кампания, вполне сопоставимая по масштабу с кампанией вокруг «Дела Дрейфуса» или «Дела Бейлиса». Об угрозе, исходящей от общества «Память», писали и коммунистические газеты, и американские. Даже Европейский Парламент принял постановление, требующее запрещения этого общества. Сейчас с тех пор прошло 11-12 лет и видно, что «Память» никак себя не проявила, ни в чем не повлияла на нашу жизнь. То есть вся эта мировая кампания отражала, как сейчас говорят, «виртуальную реальность». Но и шире — весь мир был взбудоражен страхами, что из России ему грозит «русский национализм» и «антисемитизм». Газета «Вашингтон Пост» опубликовала статью «Гласность делает слышными голоса антисемитов». Советский академик (ныне покойный) Гольданский напечатал в той же газете статью «Антисемитизм: возвращение русского кошмара» (русский перевод был опубликован в «Советской России»), где сообщает американскому читателю, что в нашей стране «процветают» некие «монархо-фашисты», которые «стремятся закончить то, что начал Гитлер». В качестве единственного примера он приводит потасовку, произошедшую в Доме литератора в Москве. Этот «инцидент в ЦДЛ» тогда обошел всю демократическую прессу, хотя все его жертвы были чьи-то разбитые очки. (Точнее говоря, одна человеческая жертва была, но как раз со стороны «Памяти»: Смирнов-Осташвили был арестован, осужден на несколько лет и «найден повесившимся в камере» за несколько месяцев до выхода на свободу). И в то же время русских совершенно реально убивали при погромах в Душанбе или в Туве. Но группа демократических общественных деятелей взволнованно требовала восстановления «закона против антисемитизма» (как в 1918 г.).

Тут была видна очень сложная связь этих двух «фобий» — «русского национализма» и «антисемитизма». Когда в Кишиневе происходили демонстрации с чудовищными лозунгами: «Утопим русских в еврейской крови» — демократическая пресса не была обеспокоена. Когда в Прибалтике на парадах маршировали части ветеранов СС — это ее тоже не волновало. Видимо, речь шла вовсе не об отражении реальных интересов или чувств основной массы евреев, тем более тех трех миллионов «в еврейской сфере», которых насчитал Радзиховский. Наоборот, их интересы грубо попирались ради стремления к власти и богатствам небольшого слоя — вспоминаются отношения «патрициев» и «плебеев» в кагале, о которых говорит Брафман. В частности, подогревавшиеся слухи о грядущих еврейских погромах вызвали усиление эмиграции именно из этого широкого круга людей, имевших много связей с нашей жизнью. Они болезненно рвали эти связи, уезжали, гонимые страхом, «спасая детей». Теперь уж видно, что никакой реальной «угрозы погромов» не было и в помине. Помню, в те годы со мной пожелал встретиться один приехавший в Москву раввин из Иерусалима. Зашла речь и о страхе погромов. Скептически улыбаясь, он сказал, что никак не берется оценить обоснованность этих страхов. Но, заверял он, чувство страха — очень реальное.

Конечно, это нагнетание страха облекалось в форму поисков «антисемитизма», что продолжается и до сих пор. Так, Р. Рывкина утверждает «антисемитизм» как вечную особенность народов России:

«Стало ясно: антисемитизм в России (речь идет об антисемитизме политических группировок) инвариантен всем ее политическим режимам: он сохраняется не зависимо от того, какая именно власть устанавливается в стране», (то есть, у власти Ленин, Горбачев, Ельцин-все равно «антисемитизм»?).

Хотя что же этот страшный термин значит по-прежнему остается неясным. Сама исследовательница различает четыре его вида. Который же из четырех имеют в виду, когда кого-то в этом обвиняют?

Да и в книге приведены данные опроса среди евреев об «антисемитизме», причем на вопрос, существует ли он, ответ был практически единогласно положительный, а вот что с ним столкнулся в конкретной форме сам респондент или член его семьи — положительно ответило в два раза меньшее число. И когда приводятся приведенные примеры «антиеврейской пропаганды», то мы встречаем «интерес телевидения к национальной принадлежности активных политиков», «национальный привкус в уголовных делах, например, Якубовского или Вейнберга», и даже «отношение к Боровому».

Когда состоялся тот разговор с Березовским, о котором рассказывает Тополь, то первый, на вопрос о возможном «Холокосте» в России, ответил: «Это исключено! ...Это проверено научно!» Думаю, что про себя вожаки это знали все время. Пусть были покалечены тысячи жизней. Но зато по всему миру был укреплен облик русских погромщиков, России — чреватой погромами. А власть, обуздывающую новыми реформами такую страну, Запад готов был поддержать, махнув рукой на все каноны демократии.

Вероятно, подобное поношение русских имело и другие цели (или было прорывом иррациональных эмоций). Продолжалось оно все время — и продолжается до сих пор. То телевидение показывает свинью, про которую говорят, что это — Россия с ее неизлечимыми комплексами; потом ее моют в тазике, убивают и куски мяса раздают смеющимся участникам представления. То газеты обходит фотография, где человек заглядывает под хвост муляжа коровы. Подпись: «Путешествие в глубь России». Это с показа галереи Марата Гельмана. (Я впервые увидел это произведение в журнале «Итоги». Оно сохранилось у меня в воспроизведении газеты «Завтра»). Потом заявление, что русские уже много столетий — это больной, «который ходит под себя», или что русским место в тюремной камере, причем «у параши». Рассуждения о том, что русская история идет вечно по какому-то порочному кругу, что Россия опасна для мира, как атомная бомба.

Вот из недавнего. В интернете за 2001 г. — сообщение о новой выставке художника Максима Кантора:

«Речь идет о России, которую Кантор трактует как некую мировую черную дыру: уродливая клякса на карте мира, самопоглощающий пустырь. Населенный множеством обитателей: кривые, корявые, прячущие лица в складках жира...»

И т.д. — полторы полные страницы такого текста. В конце автор рецензии сочувствует художнику, обличающему «кривоногих ублюдков. Они все равно ничего не поймут».

20 лет назад я написал для самиздата работу «Русофобия», где по статьям сейчас уже забытых авторов в самиздате или в новой эмиграции, как археолог по косточкам, восстанавливал это странное явление отвращения и ненависти к русским, охватывавшее людей, проведших большую часть жизни в России. И вот уже больше 10 лет с ужасом вижу, как это демоническое чудовище лязгает зубами со страниц газет, с экранов телевизоров. Из пропаганды дух русофобии перетек во внешнюю политику. С каким-то сладострастием наше правительство отталкивало те части русского народа и другие народы, которые стремились не оторваться от России, готовы были платить за это кровью: в Крыму, Приднестровье, Абхазии, Южной Осетии. Начало было заложено при старательном министре иностранных дел Козыреве (потом — члене Президиума Российского Еврейского Конгресса), но продолжается и до наших дней, хотя бы последней «сдачей» Приднестровья.

Какова же сейчас позиция еврейства в России? Об этом имеется содержательная книга А. Севастьянова «Чего от нас хотят евреи». Именно по этому вопросу в книге собран большой фактический материал, приводящий автора к цельной точке зрения (хотя некоторые суждения книги мне кажутся менее обоснованными, продиктованными эмоциями или какими-то другими переживаниями).

Прежде всего, автор отмечает, что эпоха, когда основной целью организованного еврейства считался отъезд в Израиль или США, кончилась. Я сам помню, как более 19 лет назад мне было адресовано «Открытое письмо», в котором автор лирично замечал, что «для наших народов настала пора расставания». И таково было распространенное ощущение в еврейских кругах.

Теперь же положение резко изменилось. «Расставание» настало для писавшего мне автора (он поселился в США), но не для «наших народов». Севастьянов сообщает о секретном соглашении между США, Израилем и СССР (еще в 1989 г.), по которому выезд евреев в США резко сокращался. Об этом говорится в «Меморандуме об эмиграции советских евреев», составленном Международным комитетом «За открытые границы», который содержится в недоступном мне сборнике. С выездом в Израиль ситуация подтверждается более общедоступными источниками. «Еврейская газета» не раз сообщала о растущем отрицательном отношении к приехавшим в Израиль из СССР-России евреям. Так, директор канцелярии премьера Либерман сказал:

«Я уже не раз говорил, что в нашем обществе проявляется дискриминация в отношении репатриантов из бывшего Союза. Сложилась ситуация, когда каждый русскоязычный бизнесмен зачастую рассматривается как член русской мафии, любая симпатичная женщина, которая хорошо одевается, считается проституткой, про каждого второго инженера говорят, что его диплом куплен, а каждого третьего репатрианта подозревают в том, что он агент КГБ».

Более конкретно, опрос общественного мнения, опубликованный в «Еврейской газете», утверждает:

«34 % израильтян заявляет: «Азия из стран бывшего СССР пугает меня». 63 % граждан страны категорически против организации новых волн массовой эмиграции из СНГ. 80 % общественности: «Новые репатрианты соперничают с израильтянами на рынке заработной платы» (...)

ассоциации в отношении новых репатриантов из бывшего СССР: паразиты (25 %), наркоманы/проститутки (19 %).

Отдел «по борьбе с особо тяжелыми преступлениями» израильской полиции решено переименовать в «отдел по борьбе с русской мафией и организованной преступностью».

Я помню, что лет 15-20 тому назад меня поражало, что любая просьба о вызове в Израиль (даже по аргументам вроде: «у меня была, теперь умершая, еврейская тетя») немедленно удовлетворялась. Зачем нужна была властям Израиля эмиграция из СССР таких людей? Зато сейчас введены новые правила для вызова даже туристов из стран СНГ. Более того, по сообщениям «Еврейской газеты», в последние дни в прессе публикуются новые требования религиозных партий, касающиеся, между прочим, и таких изменений, которые могут предотвратить эмиграцию в Израиль неевреев — членов семей евреев.

И эмиграция, естественно, идет на убыль. Р. Рывкина пишет: «С 1992 г. эмигрантский бум.... начал уходить в прошлое». Она сообщает, что среднегодовое количество получивших разрешение на эмиграцию упало вдвое.

С другой стороны, Севастьянов приводит ряд фактов о систематическом укреплении еврейских общин в Европе. Так, согласно «Еврейской газете»:

«По соглашению с еврейской общиной, после распада СССР в 1991 г., Бонн разрешил большому числу еврейских беженцев из бывшего Союза поселиться в Германии. Эти мигранты получают жилье, денежную помощь, проходят бесплатные курсы изучения немецкого языка. Они также могут при желании получить немецкое гражданство... еврейское население Германии удвоилось, достигнув шестидесяти тысяч».

И по данным Р. Рывкиной после 1992 г. подавляющая часть эмигрирующих евреев едет в Германию (70-80%) и несравненно меньше в Израиль и США.

О другой стране, по словам директора отдела СНГ Еврейского агентства для Израиля:

«Еврейская община Венгрии — это, по нашим оценкам, от 80 до 150 тысяч человек... Мы преподаем им иврит, знакомим с древней и современной историей еврейского народа, организуем еврейские лагеря, поддерживаем еврейские школы, готовим еврейских учителей ...В Венгрии действуют ныне десятки еврейских организаций, которые охватывают от 80 до 130 тыс. евреев, живущих в стране».

На этом фоне становится понятным изменение позиции еврейской общины России. Так, руководитель московского бюро Еврейского агентства говорит:

«Существует крайний подход, что все евреи должны вернуться в Израиль, существует и значительно более умеренный...

Еврейский народ очень обеспокоен ассимиляцией или, если хотите, исчезновением. Это одна из насущных проблем. В ее решении Израиль больше помогает самой диаспоре».

Формулируются новые цели Еврейского агентства для Израиля: «укрепление связи между диаспорой и Израилем, развитие еврейского образования...»

Глава отдела репатриации и абсорбции Еврейского агентства заверяет, что его сотрудники «сделают все возможное, чтобы в 1996 году репатриация евреев осталась, по крайней мере, на прежнем уровне», но выражает уверенность, что «каждый еврей, его дети и внуки, даже если они не репатриируются в Израиль, останутся евреями». А на той же конференции A.M. Мордухович:

«Пора говорить о конкретных действиях. Нам не хватает общения. Надо помнить, что это наш город — Москва».

Эмиграция евреев из СССР-России в Израиль, составлявшая в начале 1990-х годов 300 тыс. человек в год, упала в 1996 г. до 60 тыс. Но зато был создан Российский Еврейский Конгресс (РЕК) — российский филиал Всемирного Еврейского Конгресса. Автор «Еврейской газеты» формулировал:

«Перед РЕК стоят три основные задачи. Первая заключается в том, чтобы открыто заявить на весь мир, что они — евреи и готовы признать себя частью еврейской общины.

Вторая задача — собрать основную часть еврейского населения России под сенью объединенной еврейской общины.

Третья цель — добиться того, чтобы состоятельные евреи взяли на себя труд помогать еврейским организациям».

Другой автор в той же газете:

«РЕК — это, с моей точки зрения, переходный период в формировании еврейской общины России. Завершился период активности, основывавшийся на энтузиазме и дилетантстве, и наступил период больших конкретных программ, период объединения российского еврейства, интеллектуального, религиозного, промышленного и финансового».

Описав резкий поворот настроений российского еврейства от всеобщей увлеченности эмиграцией к обустройству в России — Севастьянов приводит и аргумент, объясняющий неизбежность такого поворота. Мы уже приводили свидетельства еврейских авторов о богатствах, оказавшихся в руках еврейских «бизнесменов» в результате «перестройки». И если в некоторых случаях эти богатства имели форму счетов в западных банках, то в других — иной характер. Например, из статьи в газете «Известия»:

«Настало время объяснить, кто такой Борис Березовский и почему его слово в решении программных вопросов (на телевизионном канале ОРТ) последнее и часто единственное. В уставных документах он фигурирует как член совета «Объединенного банка» и заместитель председателя Совета директоров ОРТ. Одновременно Березовский является главой АО «ЛогоВАЗ», и хотя в Совете директоров ОРТ эту коммерческую структуру представляет другой человек, фактически Борису Березовскому принадлежит 8 % акций «Объединенного банка» и 8 % акций «ЛогоВАЗа» в уставном капитале Общественного российского ТВ. То есть 16 процентов, тогда как у остальных «частников» — от 3 до 5».

Или из «Еврейской газеты»:

«Леонид Рейтман подробно рассказал о том, как развивается его бизнес и каких масштабов он достиг: «Я владею целым кварталом — площадью 17 тысяч квадратных метров — в районе метро «Таганка» в Москве, — говорит он. — Сдаю эти дома в аренду — и получаю прибыль. Цена на эту недвижимость растет с каждым годом».

И ряд других примеров таких богатств, которые невозможно увезти с собой. Из числа еврейских «олигархов», которые упоминались выше, за последние годы некоторые оттеснены (в той или иной степени) от плодов «перестройки», но зато появились другие: Абрамович, Мамут..., так что картина остается прежней.

И совсем уж недавно «Комсомольская Правда» сообщает список «самых богатых людей России» и размеры их состояний (в миллиардах долларов):

Ходорковский — 3,7
Абрамович — 3,0
Фридман — 2,2
Потанин — 1,8
Богданов — 1,6
Алекперов — 1,4
Дерипаска — 1,1

(причем сумма капиталов первых трех заметно превосходит оставшихся четырех). А ведь тут перечисляются только «верхи», за которыми скрываются массы «бизнесменов» среднего и мелкого уровня. Поэтому вывод Севастьянова представляется хорошо обоснованным и справедливым также и два года спустя после публикации его работы. Он формулирует «цель» (доминирующую тенденцию) еврейства в России как «двуединую»:

«интеграция евреев в российское общество и российский истеблишмент при сохранении полноценной национальной идентичности».

Эта интеграция связана с громадным усилением влияния российского еврейства. Ситуация становится сопоставимой с той, которая была в России в 1920-е годы. Можно видеть, что проявляются тенденции отстаивать это влияние столь же решительно, как и тогда. Например, помню, что страшный расстрел 1993 г. застал меня в Японии (по приглашению тамошних математиков). События свалились, как снег на голову. Телевизор показывал расстреливаемое, горящее здание, но что он говорил — по-японски — было непонятно. Можно было достать американские газеты, но веры им совсем не было. Первая газета на русском языке, наконец появившаяся, был «Московский комсомолец». И в воспоминания врезалось два суждения:

«Они хотели русского порядка, они его получат».

Хинштейн.

«...поддерживаю однозначно. На наших глазах гулял русский фашизм».

Гусман.

И известны во множестве заявления того же типа: как правилен был расстрел, какое наслаждение вызвало это зрелище, что на этом не следует останавливаться...

Благодаря глухому, неорганизованному сопротивлению народа, все еще не восстановлен закон 1918 г.: «ставить вне закона...». Но соответствующее настроение явно есть.

В очень возбужденной статье профессор университета Бар-Илан в Израиле, Элиезер Воронель-Дацевич, пишет:

«Сегодня многие убеждены, что Россией правят евреи. Я так не считаю. Россией правят самые обыкновенные подонки, национальность которых в данном случае не важна. К несчастью, всплывшие на поверхность страшные фигуры обладают соответствующими фамилиями. Но для меня... речь идет о другом — о корабле, который они захватили».

Топоров замечает:

«У нас не то чтобы вызревал новый государственный антисемитизм (чего нет, того нет), но создается для него все более и более благоприятная почва. И создается она, прежде всего, самими евреями — преуспевающими, раскрученными (на современном жаргоне, это значит рекламируемыми — И.Ш.), торжествующими, но отказавшимися от какой бы то ни было рефлексии по поводу национальной (она же в данном случае мафиозная) природы своего успеха; более того, возбраняющим подобную рефлексию всем остальным...

Однако попытка добиться симметрии (отчасти предпринятая в предыдущих строках) неизбежно срывается: юдофилы и юдофобы еще кое-как уравновешивают друг друга, но реакция самих евреев на обсуждение деликатной и мучительной проблемы — реакция неизменно неадекватная — искажает картину...»

Реакция, в самом деле, загадочная. Возможно, существует некоторый глубинный комплекс, связанный со средневековыми истреблениями и подкрепленный Гитлером, который в начале перестройки, при наступившем ослаблении власти вызывал иррациональные страхи. Но за 10 с лишком лет вполне можно было бы понять их эфемерность (особенно при рациональном еврейском уме). А тот же академик Гольданский более, чем через 10 лет после первой статьи, написал другую (на этот раз адресуясь не к американским, а к российским читателям), где повторял:

«На исходе XX века наиболее пострадавшая от гитлеровцев страна стала главным средоточием нацистской идеологии...»

Этого уж не объяснишь иррациональными комплексами. Да и я тогда, в связи с появлением в печати «Русофобии» получал такие драматические письма... Один человек писал, что реальность грядущих погромов не может быть оспорена и спрашивал, что я «в таком случае» скажу? Другой (женщина) спрашивал: «Как сможете Вы жить на свете, Игорь Ростиславович, если на Вашей совести окажется кровь невинных?» С тех пор прошло около 15 лет! Хотя бы извинился кто-либо из них? Не слышно. Но продолжим Топорова:

«.... Особенно это стало заметно в последние годы, когда препоны негласного государственного антисемитизма пали, а за деньги стало возможно купить все, что угодно. В том числе и хасидский праздник в Кремле. В том числе и эфирное время, а затем — и само телевидение. Оскорбительное словечко «Тель-Авидение» появилось не на пустом месте».

Действительно, тоталитарное единообразие наших средств информации в этом вопросе показывает хотя бы их реакция на недавно (весна 2002 г.) прокатившуюся по Европе волну протестов против действий Израильских властей в происходящей сейчас израильско-арабской войне. Толпы на улицах европейских городов сжигают американский и израильский флаг. Ученые призывают к научному и культурному бойкоту Израиля, призыв подписали многие сотни ученых. Ряд ученых, живущих в США, возражали.

Протест против действий Израиля на оккупированных арабских территориях опубликовала генеральный секретарь Эмнести Интернешенал Ирена Хан. Эмнести Интернешенал открыла специальный сайт в интернете, посвященный этой проблеме.

В одном из самых распространенных американских журналов — «Тайм» — автор статьи спрашивает:

«Почему американцы и европейцы так по-разному относятся к положению на Ближнем Востоке?» — и предлагает ответ, который можно было предсказать: «Прежде всего потому, что тень и позор Холокоста исходит из прошлого и налагает свою холодную руку на наше современное понимание мира».

Безусловно, одновременно арабские организации совершают кровавые террористические акты в Израиле. Я совершенно не компетентен судить о всем вопросе, однако, несомненно, что это важнейшие «новости». И в то же время лично я не встретил ни одного упоминания об этом в наших средствах информации и ни один из тех, кого я спрашивал, тоже ничего не слышал.

В романе «1984» Орвелла рассказывается, как проявившие политическую неблагонадежность люди, вычеркиваются из истории, называются «неличностями» (nonpersons). И все эти события, волнующие Европу, у нас сделаны «несобытиями».

ЛИТЕРАТУРА:

  • Радзиховский Л. Еврейское счастье. // Новое Русское Слово. 17 янв. 1996.
  • Тополь Э. Возлюбите Россию, Борис Абрамович! // Аргументы и факты. 1998, № 38.
  • Комсомольская правда. 2 марта 2002.
  • Независимая Газета. 27. 04. 1996 г.
  • Топоров В. Цит. в Гл. 13.
  • Фурман Д. Массовое сознание российских евреев и антисемитизм. // Свободная мысль. 1996, № 9.
  • Рывкина Р. Цит. в Гл. 13.
  • Гайдар Е. Государство и эволюция. М., 1995.
  • Назаров М. Радио Свобода в борьбе за мир. М.-Мюнхен, 1992.
  • На поле Куликовом. М., 1980.
  • Кураев А. Как делают антисемитом. М., 1998.
  • Рыбаков А. Дети Арбата. М., 1988.
  • Гроссман В. Все течет. // Октябрь. 1989, № 6.
  • Washington Post. April 12, 1990.
  • Советская Россия. 7 апр. 1990, № 80.
  • Завтра. N 46 (259), 1998.
  • Ахиезер А. Россия. Критика исторического опыта. В 3-х т. М., 1991.
  • Интернет, http://www.vesti.ru/2001/10/29/1004363106.html
  • Севастьянов А. Чего от нас хотят евреи. М., 2000.
  • Независимая Газета. 10 ноября 1998, № 209.
  • Элиезер Воронель-Дацевич. Разбитое зеркало. // Завтра», № 34 (299).
  • Elliot M. Children of the Holocost. // Time, April 29, 2002.

ГЛАВА 16
Еврейские таланты

Последние главы дали, быть может, представление о фантастическом росте влияния еврейства в мире. За какие-нибудь 200-300 лет из обитателей местечек, скованных своими кагалами, евреи превратились в самую влиятельную группу современного мира: в хозяев международных финансов, экономики, да и человеческих душ (через средства информации). Случай в истории почти беспрецедентный. Собственно, мне приходит в голову только одно похожее явление: распространение греческого влияния в эпоху эллинизма, начиная с войн Александра Македонского и до римского завоевания. Территориально этот процесс охватывал не «весь мир», но, для того времени, сопоставимое пространство: от западной Индии на Востоке до Сицилии и Южной Италии на Западе. И весь процесс тогда был еще быстрее: от IV до III в.в. до Р.Х. Ясны и причины такого взрывообразного распространения греческого влияния: греки несли особой совершенно своеобразную, обаятельную, притягательную культуру. Вместе с ними распространялась «греческая образованность». Так что непосредственная причина эллинизма довольно очевидна: она лежите необычайном творческом потенциале, которым обладали греки. Ведь за несколько веков они создали: и основные концепции естествознания, науки, которыми мы живем до сих пор; и греческую литературу — от Гомера до классической трагедии; и греческую скульптуру; и архитектуру. В греческом обществе возникла и достигла полного расцвета демократия со всеми ее достоинствами и пороками.

Не являемся ли мы свидетелями аналогичного «еврейского эллинизма»? Некоторые внешние отличия бросаются в глаза. Например, в эпоху эллинизма греческое влияние было связано с распространением греческого языка, а сейчас мы не наблюдаем никакого проникновения еврейского языка в нееврейскую среду. Но все же, может быть, принципиальная причина аналогична? Быть может, основная причина еврейского влияния — в большом творческом потенциале евреев, в еврейской талантливости? Такая точка зрения часто высказывается. Например, Розанов рассказывает, что поэт Минский сказал ему: «Конечно, евреи способнее русских и желают сидеть в передних рядах кресел». Приводятся имена евреев-корифеев современной науки: Маркса, Фрейда, Эйнштейна. И «современная музыка» началась с Шёнберга и Альбана Берга. Первую консерваторию в мире создал Мендельсон-Бартольди. У нас, в России, первые консерватории были организованы: в Петербурге — Антоном Рубинштейном и в Москве — Николаем Рубинштейном. В литературе новые направления пошли от Гейне и Кафки. И множество подобных примеров.

Этот аргумент следует разобрать. И, прежде всего, начать с наиболее знаменитых фигур: Маркса, Фрейда, Эйнштейна. Когда-то был даже такой анекдот (вероятно, возникший в еврейской среде) — «о трех великих евреях».

Влияние Маркса на человеческие умы было очень сильно, но непродолжительно. Началось оно уже после его смерти, а за последние десятилетия резко упало, и, видимо, надолго или навсегда. Я еще помню время, когда учение Маркса в нашей стране внедрялось силой власти, но и на Западе почти вся интеллигенция в той или иной форме его принимала. Можно было высказывать свое несогласие, но со множеством оговорок («я, конечно, не отрицаю глубину этих идей и фундаментальность их научного обоснования...»). Только редкие люди, уже получившие признание раньше, рисковали высказывать «безоговорочное несогласие» (примеры будут приведены позже). Но я неоднократно убеждался, что как в социалистическом лагере, так и вне его приверженность марксизму основывалась не на знакомстве с работами Маркса, особенно политэкономическими. Влияние Маркса имело совсем другой источник. В речи, произнесенной на его похоронах, Энгельс сказал: «Маркс, прежде всего, был революционером». То есть основным стимулом его жизни было свержение, разрушение существовавшего тогда жизненного уклада. Эта точка зрения подробно аргументирована в книге Зомбарта. Он доказывает, что как реализация этого импульса, его следствие возникла и концепция диктатуры пролетариата, и пролетарская революция, и классовая борьба, и прибавочная стоимость, и политэкономические работы. Да это отчетливо видно и из переписки Маркса и Энгельса. Из нее видно, что необходимость теоретического обоснования, оформленного как научное исследование, вытекала из логики революционной борьбы. Так, еще в октябре 1844 г. Энгельс пишет Марксу:

«Наши люди... очень деятельны, но чувствуется недостаток в надлежащей опоре. Пока наши принципы не будут развиты — в двух-трех книгах — и не будут выведены логически и исторически из предшествующего мировоззрения и предшествующей истории каких необходимое продолжение, вся работа останется половинчатой...»

26 ноября 1847 г. он призывает Маркса «наказать Луи Блана»:

«...покажи ему на деле, насколько мы выше его (...). Теоретическая сторона до сих пор, к сожалению, составляет единственную нашу силу, но для этих поборников «социальной науки», «закона достаточного производства» и т.д. это имеет большое значение».

Наконец, 31 января 1869г.:

«...для того, чтобы поддержать, вопреки Фогту и компании, свой престижу публики, нам нужно выступить с научными произведениями.... Будь хоть раз менее добросовестен по отношению к своей собственной работе; для этой паршивой публики она все еще слишком хороша. Главное, чтобы вещь была написана и вышла в свет, а слабые стороны, которые тебе бросаются в глаза, ослы не заметят».

И только в 1860-е годы Маркс начинает создавать этот теоретический фундамент революционной деятельности (после предварительного эскиза в 1859 г. — «Критики политической экономики»). Он начинает работать над «Капиталом». И 18 июня 1862 г. пишет Энгельсу:

«Я сильно увеличиваю этот том, так как немецкие собаки измеряют ценность книги ее объемом».

То есть Маркс и Энгельс очень верно почувствовали, что тогдашняя революционная работа получит мощный импульс, если ей дать «научное основание». В то время ссылка на авторитет науки имела просто завораживающую силу. Это чувствовали и предшественники Маркса и Энгельса — Сен-Симон и Фурье, но эту «научную основу» создавали очень наивно. Например, Сен-Симон утверждал, что он открыл в обществе «закон тяготения», аналогичный ньютоновскому; Фурье говорил о закономерностях, аналогичных «эллипсу, гиперболе и параболе». Но ни тот, ни другой не могли сказать, в чем же эти «законы» состоят. Маркс гораздо удачнее имитировал научный стиль. Такая наукообразность производила потрясающее впечатление, как видно по воспоминаниям тогдашних революционеров (например, Веры Засулич).

Маркс стремился завершить свои политэкономические сочинения, так как они должны были составить научный фундамент будущей революционной деятельности. И казалось, что волна революции все растет. Парижская Коммуна вызвала новый взлет надежд Маркса и Энгельса. Но и здесь (как раньше, во время революции 1848 г. в Германии) надежды на оправдались. В I Интернационале Бакунин оказался успешнее Маркса с Энгельсом в сфере подпольных интриг. Основной стимул теоретических исследований Маркса исчез — и он их оставил. «Капитал» вышел в свет в 1867 г. и до своей смерти в 1883 г. Маркс к этим проблемам в печати не возвращался. Он стал интересоваться проблемами обоснования дифференциального исчисления. К несчастью для Маркса, эти его «математические рукописи» популяризировались одно время в СССР и стали широко известны. Они имеют все черты безнадежного дилетантизма и ума, работающего вхолостую.

Идейно же Маркс был очень стандартным представителем XIX в. Например, он безоговорочно усвоил господствовавшую тогда концепцию прогресса, только соединив ее с уже существовавшей тогда концепцией классовой борьбы. В его анализе генезиса капитализма очень мало новых идей, исследования М. Вебера или В. Зомбарта гораздо ярче, оригинальнее.

Широкая популярность пришла к Марксу уже после его смерти, когда его последователи возглавили руководство немецким рабочим движением, созданным раньше Лассалем. Энгельс неизменно подчеркивал свое второе место после Маркса («всегда играл при Марксе вторую скрипку»), но зато среди живых оказался первым хранителем и толкователем идей уже ушедшего от нас гения. Тогда, в конце XIX в., и началась всемирная слава Маркса.

Но успех марксизма всегда определялся его связью с революцией. Марксизм имел успех как «пророчество», то есть предсказание события, наступлению которого сама концепция способствует. И это-то само пророчество оказалось опровергнутым историей. Социалистическая революция как на подбор происходила отнюдь не в самых капиталистически развитых странах, а «диктатура пролетариата» устанавливалась в странах на 80 % или на 90 % крестьянских. И в заключение, общество, построенное марксистской партией, оказалось неустойчиво: распалось не под влиянием внешнего конфликта или природных бедствий, а под воздействием собственных сил разложения. Все это вызвало обвальное падение интереса к марксизму. Например, сейчас в России даже сторонники коммунизма на своих митингах и демонстрациях никогда не носят портретов Маркса. И любопытно: интерес к Марксу просто «угас». Это не имело характера отказа от какой-то научной теории, отказа, основанного на ее критике, обсуждении ряда ее слабых мест. Теперь стало видно, что как успех марксизма, так и упадок интереса к нему, являются чисто идеологическими явлениями. Они не имеют никакого отношения к науке.

Мне кажется, что Фрейд даже дальше отстоит от науки, чем Маркс. На эту тему можно привести много аргументов, но ограничусь одним конкретным примером. Это отрывок из статьи Фрейда «Неудовлетворенность культурой», которая считается одной из его наиболее глубоких, идеологических работ. Речь заходит о том, как человек подчинил себе огонь, и Фрейд пишет (в длинном подстрочном примечании):

«Психоаналитический материал, при всей его неполноте и неоднозначности, позволяет высказать, по крайней мере, одно — звучащее фантастически — предположение относительно происхождения этого огромного человеческого достижения. Для первобытного человека было как будто обычным при встрече с огнем тушить его струей своей мочи, находя в этом детское наслаждение. Существующие легенды не позволяют сомневаться в первоначальном фаллическом толковании взвивающихся ввысь языков пламени. Тушение огня при помощи поливания мочой — вспомним, что к этому позже прибегали и дети-гиганты — Гулливер в стране лилипутов и Гаргантюа у Рабле — было, таким образом, подобно сексуальному акту с мужчиной, наслаждению мужской потенцией в гомосексуальном соревновании. Тот, кто первый отказался от этого наслаждения, кто пощадил огонь, тот смог унести его с собой и поставить себе на службу. Он укротил огонь природы тем, что заглушил огонь своего собственного сексуального возбуждения. Эта большая победа цивилизации стала как бы наградой за то, что человек превозмог свой инстинкт. В дальнейшем женщина как бы была избрана в качестве хранительницы плененного и закрепленного в домашнем очаге огня, потому что она по своему анатомическому строению не могла поддаться соблазну наслаждений такого рода».

Казалось бы, человек, написавший это, не имеет представления о том, что такое научное исследование. Все это не только бездоказательно, но вообще не имеет смысла: почему отказавшись от удовольствия пускать мочу в огонь, человек тут же овладевает огнем? — такие вопросы задавать бессмысленно. (Или почему Гулливер — дитя-гигант?) И ведь это не отдельная странность, случайное затмение разума, такими рассуждениями полны работы Фрейда. Человек, мыслящий таким образом, может быть кем угодно: маниаком, фантастом, проповедником, мифотворцем, но уж к науке он не имеет никакого отношения. А между тем — недавно был юбилей Фрейда и весь мир превозносил его как величайшего ученого нашего (т.е. XX) века!

Мне уже давно казалось, что когда повторяют утверждение, что Маркс и Фрейд — великие ученые, речь идет о прямом внушении, которое так же явно противоречит фактам, как «новое платье короля». Но я, вероятно, не рискнул бы публично высказать такое еретическое суждение, если бы не встретился с мыслями фон-Хайека:

«Если наша цивилизация выживет, что возможно лишь если она осознает свои ошибки, я думаю, будущие поколения будут смотреть на наше время как на эпоху суеверий, в основном связанных с именами Карла Маркса и Зигмунда Фрейда».

Он подчеркивает, что речь идет о «суевериях в самом буквальном смысле слова...»

Причем туже самую мысль высказал Карл Ясперс и, очевидно, Хайек не знал этого высказывания Ясперса (примерно на 20 лет более раннего). Притом, что фон-Хайек считается одним из ведущих экономистов XX века, лауреатом Нобелевской премии по экономике, а Ясперс — очень известный философ — сначала создал себе имя как психиатр (и, в основном, с профессиональной точки зрения критикует Фрейда). Так что Хайек уж, безусловно, компетентно обсуждает Маркса, а Ясперс — Фрейда.

Что касается Эйнштейна, то положение здесь, как мне кажется, более тонкое. Вряд ли можно сомневаться в том, что он был исключительно талантливым физиком. Но в общем мнении ему присвоена какая-то другая роль. Он считается как бы образцом, символом научного гения. Когда хотят кого-то похвалить, говорят: «прямо Эйнштейн». Его лицо появляется как символ, когда нужно как-то символизировать науку, даже человеческий интеллект. В его подробной биографии говорится о «канонизации Эйнштейна». В1919 г. газета «Берлинер Иллюстрирте» опубликовала его портрет и написала: «Альберт Эйнштейн — новый гигант мировой истории». Знаменитый историк Тойнби пишет: «Достижения естествознания XX в. воплощаются для нас в личности Эйнштейна» (хотя вряд ли сам в эти постижения вникал). Вот такое место в общественном сознании кажется мне неоправданным, сфабрикованным. И «коллективное бессознательное» почувствовало этот «рекламный» характер образа Эйнштейна: сейчас мультипликационное изображение Эйнштейна рекламирует по телевидению пиво. Думаю, что с Ньютоном или Гейзенбергом это было бы просто невозможно.

Физика очень бурно развивалась в конце XIX — начале XX в., вызывала бурный интерес и привлекла много сил. В целую плеяду (не менее десятка) талантливейших физиков таких, как Резерфорд, Лоренц, Пуанкаре, Планк, Бор, Гейзенберг, Шредингер, Дирак и другие — как мне представляется, входит и Эйнштейн. Причем некоторые из них глубже и разностороннее его. Главной заслугой Эйнштейна обычно признается создание «теории относительности». Она была создана в два этапа: «специальная теория относительности» (СТО) и «общая теория относительности» (ОТО). Основная работа Эйнштейна по СТО относится к 1905 г. Практически одновременно (на 2 недели раньше) появилась на ту же тему работа Пуанкаре — поразительного мыслителя: в первую очередь математика, одновременно выдающегося физика и философа. Так что в крайнем случае Эйнштейн мог бы претендовать на создание СТО — одновременно и независимо от Пуанкаре. Но положение сложнее. Теория относительности именно потому стала так известна, что требовала отказа от некоторых, казавшихся очевидными, представлений, например, одновременности двух событий. Но Пуанкаре еще в 1898 г. написал работу «Измерение времени», в которой доказывал логическую необоснованность этого понятия. Содержание этой работы было включено в философскую книгу Пуанкаре «Наука и гипотеза», вышедшую в свет в 1902 г., которая приобрела очень большую популярность. Эйнштейн на эти исследования Пуанкаре нигде не ссылается и кажется, что они остались ему неизвестными. Но воспоминания современников показывают, что они их изучали вместе с Эйнштейном и находились под сильным их влиянием. В отзыве, в связи с предложением Эйнштейну должности профессора в Цюрихе, Пуанкаре писал: «Господин Эйнштейн — один из самых оригинальных мыслителей, которых я знаю; несмотря на молодость, он уже занимает очень почетное место среди ведущих ученых нашего времени. Особое восхищение вызывает та легкость, с которой он воспринимает новые идеи (более точный перевод: адаптируется к ним) и делает из них все возможные выводы».

Один из наиболее известных выводов СТО — это «эквивалентность массы и энергии», в некотором смысле реализующаяся в атомном взрыве. Этот принцип впервые был установлен австрийским физиком Хазенёрлем, соучеником Шредингера, погибшим на фронте во время I мировой войны. В комментариях к Сочинениям Шредингера о Хазенёрле говорится:

«В 1904 г., рассматривая излучение в замкнутой области, формул провал для этого случая эквивалентность массы и энергии».

(Эйнштейн, который сформулировал ее в самом общем виде, не знал работы Хазенёрля.) Что касается ОТО, то работа Эйнштейна над выводом основного ее уравнения, как теперь выяснено, происходила в период интенсивной переписки Эйнштейна и крупнейшего математика того времени (после смерти Пуанкаре) — Гильберта. Причем Эйнштейн стремился угадать наиболее простой вид этого уравнения просто из того, что оно должно было удовлетворять определенным условиям, а Гильберт математически вывел его из определенного общего принципа. При этом ссылок на вклад Гильберта в работах Эйнштейна нет. Сохранилось, однако, его более позднее письмо Гильберту, «примирительного» характера. (В разное время давались различные интерпретации взаимоотношений Эйнштейна и Гильберта. Я привожу версию, наиболее благоприятную для Эйнштейна).

Можно представить себе ученого-отшельника, мало интересующегося чужими исследованиями, до многого доходящего самостоятельно и не очень интересующегося проблемами приоритета (такие бывали). Но Эйнштейн как раз таким не был. В наиболее подробной его биографии говорится о его докладах в Германии, Франции, Японии, где он пропагандировал свои идеи:

«В мае-июне 1925 г. они (супруги Эйнштейны) вновь отправились путешествовать, посетив на этот раз Аргентину, Бразилию и Уругвай. Куда бы они ни приезжали, от Сингапура до Монтевидео, повсюду местные еврейские общины устраивали им самый радушный прием».

Споры по вопросу о приоритете проходят через всю историю науки. И часто позже можно увидеть, что на какое-то время господствует односторонняя точка зрения, преувеличивающая роль одного ученого за счет других. Но общая закономерность здесь такова: перекос в пользу одного лица может возобладать тем в большей степени и продолжать господствовать тем дольше, чем большую социальную поддержку имеет это лицо. Такая социальная поддержка может реализоваться как мощная научная школа или даже как поддержка некоторых интеллектуальных или политических течений. Такую роль в судьбе Эйнштейна несомненно играло то, что он примыкал к нескольким течениям, исключительно влиятельным в мире. Прежде всего, еврейское национальное движение. Еще начиная с 1919 г., он был тесно связан с одним из виднейших деятелей сионизма Блюменфельдом, которому «не раз поручал подготовку своих заявлений по вопросу сионизма» (как пишет его биограф). Эйнштейн, видимо, не был сторонником сионизма, но тесно сотрудничал с этим движением. В 1921 г. он посетил США вместе с Вейцманом для сбора средств для «Еврейского университета» в Палестине; в 1923 г. — Палестину, где был гостем английского комиссара по Палестине Герберта Самуэля. Другим мировым движением, способным оказать мощную поддержку, был пацифизм, как сторонник которого Эйнштейн выступал с начала Первой мировой войны. (Парадоксальным образом, во Второй мировой войне он способствовал созданию атомного оружия.) Он был сторонником «Соединенных Штатов Европы», членом «Союза за новое отечество» («Лига борьбы за права человека»), «Общества друзей новой России» (с 1923 г.) и т.д. То есть Эйнштейн был активным участником «левого» течения, исключительно влиятельного на Западе тогда — да и после.

Этим, мне кажется, объясняется «иконописный» облик, созданный Эйнштейну, хотя он, несомненно, был одним из талантливейших физиков своего поколения. Его неустанные 15-летние занятия теорией относительности имели (наряду с работами других авторов) громадное значение для создания этой теории (особенно после смерти Пуанкаре). Ему принадлежат и другие физические работы, например, о фотоэлектрическом эффекте, за что ему и была присуждена Нобелевская премия в 1929 г. Но совершенно бесплодная его деятельность всю последующую жизнь после 1920 г. трудно совместить со знакомым нам обликом сверхгениального физика.

Если говорить о других именах, то Гейне, например, писал очаровательные стихи — недаром его переводили и Лермонтов, и Тютчев. Но в этом он лишь следует течению немецкого романтизма А то, чем он завоевал совсем особое место, — это желчная сатира «фельетонный стиль», введенный в поэзию. Некоторая выдумка чуждая собственно поэзии. Как и у Кафки, описание жутковатых, вызывающих гадливость ситуаций — вроде предчувствия современных «фильмов ужасов», но пока с более слабыми техническими средствами. Или изобретение двенадцатитонной системы в музыке у Шенберга. Создание консерваторий, сначала в Лейпциге, потом в Петербурге и Москве Мендельсоном-Бартольди и братьями Рубинштейнами, несомненно, оказало сильнейшее влияние на развитие музыки. Но это было скорее социальное, организационное действие. И покойный композитор Свиридов в посмертно опубликованных размышлениях высказывает мысль, что с этим был связан поворот в сторону массового производства музыкантов-профессионалов и что большинство тогдашних крупнейших композиторов, как на Западе (Шуман, Брамс, Вагнер), так и в России («Могучая кучка»), шли другим путем и находились в недружественных отношениях с этим направлением.

Евреев действительно очень много среди «талантов второго и третьего уровня», «ремесленников культуры», и их роль в культуре повышалась по мере того, как повышалась роль массы: массовых изданий, журналистики (газетной, радио и теле-), когда науку стали двигать не индивидуальные ученые, а научные институты, успехи науки стали определяться капиталовложениями; а число ученых выражается в миллионах.

Трудно сказать, что здесь было причиной, а что следствием: приспособляли ли евреи культуру к своему стилю мышления или стали массой в нее идти, когда она приобрела близкий им стиль. Скорее всего, оба процесса переплетались.

Как правило, большое участие евреев в какой-либо области культуры определяется совсем не их творческими способностями в этой области, а какими-то другими, гораздо более сложными причинами. Если, например, евреи составляют большинство членов Союза советских композиторов, то из этого еще нельзя заключить об их выдающейся одаренности как композиторов. 874 члена (только в РСФСР) не могут состоять из одних ярких талантов — их на каждое поколение родится лишь несколько. Союз композиторов — сильно бюрократизированная организация, типичный орган «идеологического сектора». Среди его членов подавляющее большинство обладает более чем средними творческими данными, и приём в него определяется очень многими факторами, в большинстве своем к музыке не имеющими отношения. В довоенное время (до II мировой войны) ситуация в этой области, вероятно, была аналогичной (с еще большим преобладанием евреев). А чьи имена остались? Шостакович, Прокофьев, Мясковский ... В посмертно опубликованных заметках композитора Свиридова приводятся такие наблюдения:

«Союз композиторов давно перестал быть организацией, занимающейся творческими проблемами. Тот смысл, который вкладывался в дело его организаторами, — утрачен. Он (союз) превратился в кормушку для рядовых композиторов, в гигантскую организацию самопропаганды и творческого самоутверждения для его энергичных руководителей-функционеров. Они держат при себе целые штаты людей, работающих для славы своих патронов. Их послушные клевреты сидят во всех учреждениях, руководят почти (всей) музыкальной жизнью страны: государственными заказами (огромные деньги), концертными организациями; свое издательство, музыкальные отделения радио и ТВ, собственная — и общая! — печать. Есть опасность превратить государственные организации в филиалы Союза композиторов, управляемые предприимчивыми безответственными функционерами Союза композиторов через послушных, посаженных ими людей, занимающих ответственные посты в советских учреждениях. В их руках — пропаганда за границей, где они проводят по несколько месяцев в году, представляя своей подчас бездарной музыкой нашу культуру и искусство. Эта переродившаяся организация, которой управляют ловкие дельцы, требующие себе с антрепризой непомерных почестей. Им курится непомерная лесть, вызывающая недоумение и отвращение у человека со (неразборчиво) вкусом.

Театры, оркестры, государственные заказы, собственные дома отдыха, дома творчества, лечение. Миллионы народных денег на этих прихлебателей. В их руках — вся мировая антреприза (и советская тоже); образование (консерватории и музыкальные школы), где они научно унижают отечественную культуру, отводя ей место «провинции»; музыкальные отделы в газетах и журналах и вся специальная печать; Союзы композиторов (в Российской Федерации целиком); филармонии; критика (почти 100 %) — то есть общественное мнение. Музыкальные отделы министерств подконтрольны Союзам композиторов. Радио и ТВ (тут, правда, не целиком), музыкальные театры, оркестры и их руководители (почти на 100 %). Все это великолепно, по-военному организовано, дисциплина железная и беспрекословная, порядок абсолютный, беспощадность — как в Сабре и Шатиле. Работают в редакциях десятки лет. Это люди опытные и умелые, но их опыт и умение направлены не во благо, а во вред нашей культуре».

Здесь совпали данные, случайно попавшие ко мне в руки, о национальном составе Союза советских композиторов и многолетние наблюдения выдающегося композитора о работе этого Союза. Но нет оснований предполагать, что такая ситуация имела место только в музыке. А ведь это относится только к последнему, послевоенному времени.

Если же идти несколько глубже в прошлое нашей страны, то мы столкнемся с грандиозными процессами, которые изменили ее социальную структуру. Мы уже ссылались на книгу Ю. Ларина (Лурье), посвященную положению евреев в СССР. Там говорится, что до революции в мелких городах и местечках России жило 2200 тысяч евреев, а сейчас (т.е. в 1926 г.) их там осталось только 800 тыс. Спрашивается, на чьи же места переселились в города почти 1,5 млн. евреев? Прежде всего, буквально — в какие дома, квартиры они вселились? Ведь жилищного строительства тогда не было совсем и получить квартиру можно было, только удалив или «уплотнив» ее хозяина. А потом и более широко — чьи места в партийном и советском аппарате, промышленности, науке и культуре они заняли (ибо в деревню, очевидно, не направились)? Тот же автор сообщает и некоторые результаты этой грандиозной перетряски.

«На Украине 26 % всех студентов были евреи, а в медицинских ВУЗах — 44,8 %. В РСФСР евреи составляли 11,4 % студентов (в то время как до революции, с Польшей, Литвой, Молдавией, евреи составляли 2,4 % населения). В Москве евреи составляли в 1920 г. — 2,2 % населения, в 1923 г. — 5,6 % и в 1926 г. — 6,5 %».

Но ведь и их дети занимали места чьих-то детей, может быть, даже и не родившихся. Еще подростком я сделал такое наблюдение. Мои родители происходили из самой небогатой и нечиновной дореволюционной интеллигенции. У них сохранился небольшой круг знакомых, в основном еще гимназических друзей. И вот я заметил, что все они либо были не женаты, либо не имели детей. Да и у моих родителей я был единственный ребенок. Потом я вспомнил, что и в школе не встречал детей из русских дореволюционных интеллигентских семей. Из приятелей, которых я могу вспомнить, у одного отец был электромонтер, другой жил с матерью, которая была уборщицей... У меня были приятели по школе, родители которых были врачи, инженеры, адвокаты... Но они были евреи. То есть по моим личным воспоминаниям, русская дореволюционная интеллигенция вымирала. И после этого оставалось пустое, «свободное» место. Гораздо позже, уже в 1970-е г.г. один еврейский публицист так суммировал ситуацию:

«Заменив вакуум, образовавшийся после исчезновения русской интеллигенции, евреи сами стали этой интеллигенцией».

Евреи не были затронуты уничтожением помещиков и дворян. Тем более, их не коснулся самый страшный катаклизм этой эпохи — коллективизация и раскулачивание. Для сравнения: в конце 20-х годов создавались сельскохозяйственные еврейские поселения в Крыму и под Одессой. Они были строго добровольными, поселенцы бесплатно снабжались машинами и скотом, освобождались от налогов. В 1923 г. Госбюджет выделил на эти поселения 5 млн., американская еврейская организация «Джойнт» — 20 миллионов! А всего-то по плану должно было быть поселено 26000 семей, но и этот план не удалось выполнить... Кровью крестьянства была выиграна война, а «инвалиды — жители сельских местностей» не получали даже пенсии. В 1946 г., многие сельские районы опять посетил голод, но к тому времени, как мы слышали, 98 % евреев уже жило в городах. Дальше все уже шло «само собой», почти без усилий. Приведу один пример из более позднего времени. В издающемся в Израиле русском языке журнале рассказывается следующая история.

«Елена Исааковна Щорс, числящаяся по паспорту русской, на самом деле является внучкой Героя гражданской войны Николая Щорса, легендарного командарма, известного по песне «След кровавый стелется по густой траве».

Женой Щорса в то незабываемое время была Фрума Ростова, настоящую фамилию которой я не знаю. Эта железная чекистка Фрума, давя контрреволюционеров, как клопов, во вверенном ей для этой цели городе Ростове, сумела родить от Н. Щорса дочь Валентину, которая, в свою очередь, подрастя, вышла замуж за физика Исаака Халатникова, в настоящее время являющегося членом-корреспондентом Академии наук СССР (напечатано в 1976 г.; позже — академик). История его карьеры еще более поучительна, так как, живя в городе Харькове, он был вызван академиком Ландау для учебы в его семинаре. В то время Ландау, угнетенный длинным списком еврейских фамилий, образующих школу его учеников, натолкнулся на фамилию Халатникова, что дало ему повод ошибочно подумать, что он разбавит школу физиков-теоретиков хоть одним русским человеком, о чем его неоднократно просили партия и правительство. Можно представить, как матюгался Ландау, узнав, что этот харьковчанин Халатников никакой не Халатников, а Исаак Маркович».

С какой удивительной легкостью, с одесским юмором подается здесь и тема «железной чекистски, давившей контрреволюционеров, как клопов», и более современная тема «длинного списка еврейских учеников» Ландау. Ведь это тяжелое моральное обвинение: все равно как брать на работу только своих родственников.

Мне неизвестно, насколько правильно автор описывает положение в школе Ландау, скорее, его статья характеризует направление опубликовавшего ее журнала. Однако, в высказываниях учеников другого крупнейшего физика-теоретика (и математика) того времени Боголюбова чувствуется горечь, вызванная положением «аутсайдеров» по отношению к уже сложившейся школе Ландау. Началось все с конкуренции глав школ на почве теории сверхтекучести гелия, о которой Боголюбов доложил в Академии наук в 1946 г., а Ландау к тому времени занимался более 5 лет. Ученик Боголюбова, Д. Широков (впоследствии академик) пишет:

«По воспоминаниям участников... собрания, Дау (Ландау) резко критиковал докладчика. Однако, он скоро переварил и оценил все услышанное, так как всего лишь две-три недели спустя направил в печать статью, где ad hoc (т.е. без обоснования — И.Ш.) была предложена кривая с перегибом для спектра возбуждений... Кривая Ландау вытекает из формулы и Н. (Боголюбова) при некоторых предположениях о характере взаимодействия между атомами гелия-II. Однако, какой-либо ссылки на Н.Н. в публикации Ландау не содержится».

Другой ученик Боголюбова, В.Г. Соловьев пишет:

«Осенью 1953 г. Н.Н. Боголюбов был избран академиком по Отделению физико-математических наук. В это время господство школы Ландау было полным. Поскольку работы Н.Н. Боголюбова, выполненные вне школы Ландау, вызывали большой интерес, то всячески подчеркивалось, что он не физик-теоретик, а математик».

В связи с избранием Боголюбова академиком, я сам помню, что знаменитый математик Л.С. Понтрягин рассказывал мне позже, что Ландау (с которым они тогда были в приятельских отношениях) говорил ему:

«Как жаль, что Вы не баллотируетесь, а то бы мы Вас избрали вместо Боголюбова».

Причем основные достижения Понтрягина относились тогда к топологии, и Ландау никак не мог их оценить. Говоря о начале 1950-х г.г., тот же В.Г. Соловьев пишет:

«Если на семинаре Ландау доклад одобрен, то тем самым одобрена публикация или диссертация. Если научное направление не получило поддержки на семинаре, то оно практически не имело шансов для развития. ..Под исправным участником семинара считался тот, кто сдал теоретический минимум Ландау, состоявший из девяти экзаменов. Во время каждого экзамена, который лично принимал Ландау, нужно было решить три задачи и ответить на дополнительные вопросы... Я узнал, что некоторые экзаменующиеся заранее знали предлагаемые задачи. Я же не знал ни одной... и поэтому посчитал..., что, возможно, имеет место какой-то скрытый отбор».

Дальше автор говорит по поводу учеников Боголюбова:

«Создавались искусственные трудности нашим публикациям редакцией «ЖЭТФ» и существовавшей тогда советской редакцией «Nuclear Phisics»».

Потом он пишет:

«После 1965 г. школы Ландау и Боголюбова, а также другие направления в теоретической физике мирно сосуществовали».

Но я думаю, что такому мирному концу значительно помогли совершенно экстраординарные политико-административные способности Н.Н. Боголюбова.

А дело ведь явно не ограничивалось одной школой. Я помню аналогичные научные школы и семинары в математике. И дело не ограничивалось одной страной. В мировом масштабе так создавались репутации, решались вопросы приоритета, раздавались знаменитые премии...

Но все эти соображения не затрагивают все-таки самой сущности проблемы. Вот к обсуждению этой сердцевины вопроса я и хочу сейчас перейти. Как мне кажется, она заключается в том, что талантливость народа в принципе не измеряется талантливость отдельных его представителей.

Когда мы говорим, например, о человеке, то имеем в виду не идеальную работу какого-либо его органа, вроде поджелудочной железы, но ту деятельность, которая свойственна его человеческой индивидуальности, в старомодной терминологии, произведение его души. И талантливый народ опознается не по количеству его талантливых представителей, но по способности создавать собственные, только этому народу свойственные ценности — плоды народной души, как греческая драма, итальянская живопись, немецкая музыка, русская литература, персидская поэзия... Иногда — это продукт творчества нескольких близких народов: например, современная физико-математическая картина мира создана романо-германскими народами.

В этом смысле евреи как народ оказались лишенными творческого начала. Еще в древней Иудее вся культурная деятельность была, по-видимому, полностью подавлена единой целью — созданием этноцентрической религии. И позже, вряд ли кто-либо может указать хоть какой-то продукт именно еврейской культуры. Это можно было бы пытаться объяснить тем, что жизнь евреев протекала в рассеянии, хотя не мешало же это им сохранять сознание национального единства, а у других народов это сознание всегда бывает связано с существованием национальной культуры. Но вот создание чисто-еврейского государства Израиль в этом ничего не изменило. Положение стало даже более острым. Казалось бы, такие яркие еврейские таланты проявляются в странах, где евреи вкраплены в незначительных количествах, как уран в окружающей руде. Если их соединить вместе, должен был бы произойти просто атомный культурный взрыв! Но наделе оказалось — пустота. Даже в специфически еврейских областях деятельности. Например, почти все лучшие скрипачи мира — евреи, но я не слыхал ни об одном, вышедшем из Израиля. Тоже относится к шахматистам. Израиль (как признанное государство) существует уже более полувека, а он породил меньше талантов, чем другие маленькие страны: Голландия, Дания, Норвегия. Мы видели и в этом обзоре, что евреи внесли большой вклад в развитие определенных течений человечества. Например, в развитие капитализма в Западной Европе. Но капитализм уже складывался в Италии, Франции. Евреи участвовали только в том, чтобы придать ему определенные черты: финансово-спекулятивное направление. Или в развитии социализма в XIX и XX в.в. Но сам социализм как учение существовал задолго до этого, с Платона. Евреи же играли громадную роль в превращении его в основу революционного движения, в победе социалистической революции и утверждении революционной власти. Кроме того, евреи, после эпохи эмансипации (в ХIХ-ХХ в.в.), участвовали в культурной деятельности многих стран, наряду с представителями коренных (как сейчас говорят — титульных) народов. Например, в развитии немецкой литературы и музыки, общеевропейской физики и математики, мировых финансах и т.д. И в своей собственной специальности — математике — я знаю много имен еврейских способных, талантливых математиков, начиная с XIX в., в своей жизни встречал их и сам. Но все они действовали в той культурной математической традиции, которую уже создали западноевропейские народы. В ней японцы, евреи, русские, китайцы и т.д. были лишь продолжателями. Да хоть такой яркий пример, как гениальный цикл песен Шостаковича «Из еврейской народной поэзии». Видимо, существовал яркий фольклор еврейских местечек, частично был даже собран (как я слышал, еврейскими музыкантами). Но, чтобы превратить его в музыку мирового масштаба, понадобился Шостакович.

Я способен указать лишь на один творческий акт, свойственный именно евреям как народу, это создание самих себя: совершенно уникального, не встречавшегося до того сплава религии и национальности, замешанного на идее избранности. И сохранение и укрепление этого удивительного феномена на протяжении более, чем двух тысячелетий. Но это совсем не те плоды культуры, о которых мы говорим в связи с греками, римлянами, немцами, китайцами и т.д. В обычном же, более стандартном понимании, евреи участвуют в деятельности других народов, в рамках уже созданной этими народами культуры. Причем делают развитие некоторых областей или направлений более интенсивным. В своей старой работе «Русофобия» я сравнивал роль евреев в русской революции с ролью катализаторов в химических реакциях. Это вещества, ускоряющие химическую реакцию, хотя в их отсутствие реакция все равно бы происходила, но менее активно.

С этим связана более глубокая, объективная опасность слишком значительного участия евреев в развитии какой-то области. Они сами нуждаются в том, чтобы существовала основная масса представителей народа, в принципе создающего новую культуру. Без этого (т.е., например, если евреи становятся большинством, «доминируют») само культурное творчество иссякает, в нем не остается места и для евреев. Наступает ситуация, аналогичная той, которая существует в государстве Израиль.

А ведь сейчас в мире имеются именно подобные тенденции. Социолог Кац из Иерусалимского университета пишет:

«Возникает вопрос, кому предстоит стать интеллектуальной элитой постиндустриального общества — евреям или населению, составляющему абсолютное этническое большинство в той или иной стране».

Автор обращает внимание на то, что

«... при этом Израиль должен стать центром и притом духовным центром мирового еврейства...» — и выражает сомнение:

«Вряд ли это этническое большинство согласится на то, чтобы 80 или 100 процентов евреев имели высшее образование, а остальное население отставало от них во много раз, чтобы евреи оставались руководителями ведущих научных центров в тех странах, где по численности они составляют ничтожный или сравнительно ничтожный процент».

«А ведь так выглядит картина сегодня», — продолжает автор и приводит ряд действительно поразительных примеров: в основном техническом институте США — Массачусетском Технологическом Институте — едва ли не все ведущие научно-административные посты, включая должность президента Института, занимают евреи, президентом Лондонского Королевского Общества (английской академии в области естественных наук) является еврей, евреи занимают ведущие места во многих университетах Франции и других стран Запада.

Здесь проглядывается некая концепция ближайшего будущего человечества, почти «Утопия»: с переходом к постиндустриальному обществу творцами культуры становятся не индивидуальности, не Галилеи, Ньютоны, Фарадеи, не Рублевы или анонимные средневековые иконописцы и строители храмов, а громадные коллективы — предприятия и научно-исследовательские институты. Само понятие «культура» приобретает новый смысл — это массовое, машинное производство, та «штемпелёванная культура», о которой писал А. Белый. А вождями этой деятельности становятся евреи, объединенные мировым духовным центром — Израилем. Здесь страшит даже не то, что евреи узурпируют роль, которую могло бы играть «этническое большинство», это, что эта «Утопия» уж слишком похожа на предвидения Замятина, Хаксли и Орвелла.

ЛИТЕРАТУРА:

  • Sombart W. Der Proletarische Sozialismus («Marxismus»). Jena, 1924. Bd. 1, 2.
  • Маркс К., Энгельс Ф. Собрание сочинений. М., 1934. (Переписка: т.т. XXI-XXV.)
  • Фрейд 3. Неудовлетворенность культурой. Избранное. Т. 1. Лондон, 1969.
  • Hayek F.A. Laws, Legislation and Liberty. V. 3. Chicago, 1979.
  • Jaspers K. Vernunft und Widervernunft unserer Zeit. Munchen. 1956.
  • Пайс А. Научная деятельность и жизнь Альберта Эйнштейна. М., 1989.
  • Визгин В. Об открытии уравнений гравитационного поля Эйнштейном и Гильбертом // Успехи физических наук. 2001. № 12.
  • Шредингер Э. Избранные труды по квантовой механике. М., Наука, 1976.
  • Weizman Ch. Trial and Error. Цит. в гл. 10.
  • Свиридов Г. В. Разные записи. Журналы «Наш Современник» (2000 г., N 12) и «Москва» (2000 г. , ноябрь).
  • Хазанов В. Запах звезд. Тель-Авив.
  • Суслов И. Прошлогодний снег//Журнал. Время и мы. Израиль, 1976. № 4.
  • Боголюбов Н.Н. Математик, механик, физик. Дубна, 1994.
  • Зеев Кац. Цит. в гл. 13.

ГЛАВА 17
Обсуждение

1. «Что такое еврей»

Здесь мы попытаемся сформулировать некоторые выводы из предшествующих, исторических, глав. Эти выводы, безусловно, дают картину сочень большим числом белых пятен. История еврейства слишком объемна (хотя бы только по охватываемому ею времени), чтобы ее можно было охватить какими-то четкими формулировками. Да и Достоевский еще писал:

«Не настали еще все времена и сроки, несмотря на протекшие сорок веков, и окончательное слово человечества об этом великом племени еще впереди.»

Мне кажется, что мысль эта вполне верна и сейчас. Поэтому я ставлю себе очень ограниченную цель — извлечь из известных исторических фактов несколько конкретных выводов, которые пригодились бы в будущем (я имею в виду прежде всего русских, но не только их), чтобы выработать свое отношение к этому загадочному явлению — еврейству. А точнее, установить такие отношения с ним, которые учитывал и бы наши основные исторические цели.

И прежде всего, мы можем вернуться к вопросу, обсуждавшемуся в начале работы: что за общность образует еврейство? Недавно этому вопросу посвятил особую работу влиятельный в еврейских кругах раввин Адин Штейнзальц. Заголовок этой работы: «Что такое еврей» — мы и переняли в качестве заголовка раздела. Хотя вопрос, сам по себе: не новый — об этом много писали, в том числе и еврейские авторы: что такое еврейство? — нация, религия или некий «дух еврейства»? Как оказалось, вопрос этот очень тонкий, и я не собираюсь предложить на него свой ответ, лишь суммировать некоторые наблюдения, вытекающие из предшествующего исторического обзора.

Приведенные выше исторические очерки позволяют отметить некоторые постоянно встречающиеся черты, которые связываются с еврейством. Так, в книге об «Антисемитизме в древнем мире» С.Я. Лурье отмечает особое свойство еврейского народа (в Античности):

«Он, не имея ни своей территории, ни своего языка, и будучи разбросан по всему миру, тем не менее... остается национально-государственным организмом.»

Достоевский говорит:

«Нет, такой необыкновенно сильный и энергичный народ, такой беспримерный в мире народ не мог существовать без Status in statu» (т.е. не образуя государство в государстве — И.Ш.).

И Яков Клацкин пишет о «еврейском государственном устройстве»:

«Мы спасли его как переносное государство которое и в диаспоре создает нам аналог государственной автономии», «прочная стена, созданная нами, отделяла нас от народа страны, а за стеной жило еврейское государство в миниатюре».

Русский религиозный философ XX в. о. С. Булгаков говорит:

«И самой таинственной из судеб Израиля остается именно его единство».

И другой мыслитель того же течения В. Зеньковский:

«Что больше всего поражает в еврействе после рассеяния — это его единственная и исключительная живучесть как национального целого».

«Мировое еврейство...остается единым... во внутренних императивах жизни, определяющих особую судьбу, особый путь еврейства».

Все это лишь разные аспекты наблюдения Гретца о «чудесной взаимосвязи, нерасторжимо соединяющей члены еврейского мира», которое было приведено в самом начале работы.

Естественно, проще всего было попытаться найти объяснение при помощи тех категорий, которые обычно в истории формируют человеческие общности: религии и нации. Например, дореволюционное русское законодательство воспринимало евреев исключительно как религиозную общину («лица иудейского вероисповедания»). Такова же была точка зрения евреев в период увлечения эмансипацией и ассимиляцией: «Мы — просто немцы Моисеева закона» (или англичане, русские и т.д.). Сейчас превалирует другая точка зрения: евреи — это национальность. Так, сионизм в эпоху Герцля и Вейцмана был чисто светским национальным течением. Например, Вейцман говорил (после II мировой войны, в связи с созданием государства Израиль):

«Хотя мы будем уважать верования каждого человека, мы не можем перевести стрелки часов назад, сделав религию основой государства... Религия не должна контролировать деятельность государства».

(Правда, реальность оказалась не соответствующей этой декларации.)

Спор о том, являются ли евреи нацией или объединены религией, имеет и более давнюю историю. Он бросает, например, свет на загадочную раннюю статью Маркса «К еврейскому вопросу». В ней имеется ряд поражающих высказываний, например:

«Химерическая национальность еврея есть национальность купца, вообще денежного человека. Деньги — это ревнивый бог Израиля, перед лицом которого не должно быть никакого другого бога».

Если эти мысли были бы опубликованы сейчас, то Маркс немедленно был бы заклеймен как антисемит.

Видимо, объяснение такой странной ситуации связано с более широким контекстом этой статьи. Она является ответом на две статьи Бруно Бауэра по тому же вопросу. В них Бауэр доказывает, что еврейский вопрос — это вопрос религиозный. Христианское государство, утверждает он, не основывается на принципе равных прав. Евреи должны либо бороться против самих принципов христианского государства, либо довольствоваться местом (и рядом привилегий), им предоставляемым. Они хотят, однако, оставаясь евреями, иметь те же права, что и христиане, то есть требуют для себя особого положения. Для Маркса же была особенно неприемлема концепция, основывающая историю на религиозных принципах, ему необходимо было свести всю ситуацию к экономическим взаимоотношениям евреев и христиан. Ради этого он готов рисовать своих соплеменников самыми черными красками и делает даже знаменитое предсказание:

«Как только обществу удастся упразднить эмпирическую сущность еврейства, торгашество и его предпосылки, еврей станет невозможным...»

(Что было так убедительно проверено в России после революции 1917 г.!)

Видимо, ни одна из этих точек зрения, что еврейство — это религия или нация, — не делает все явление более понятным. Все, что было в этой работе раньше изложено, приводит, мне кажется, с необходимости к тому, что для понимания требуется соединение обеих точек зрения: еврейство является уникальным сплавом религии и нации. Все недоумения происходили из того, что еврейство пытались вместить в один из известных рядов исторических явлений. Либо говорили: это народ, как греки, римляне, немцы, французы... Но выходило непохоже. Либо, что это религия: как античное язычество, буддизм, индуизм, христианство, ислам. И опять не подходило. Разгадка в том, что это — явление без аналогов в Истории: единственный случай этноцентрической религии и скрепленной религиозным чувством нации, причем оба компонента соединены идеей избранности. Это видно в таком осколке современного еврейства, как Израиль. Более 80 % населения считает себя атеистами, а раввинат определяет важнейшие стороны жизни: форму брака, признание гражданства и т.д. Очевидно, ортодоксальный иудаизм признается атеистическим населением Израиля необходимым фактором национального сплочения.

Такого сплетения, взаимопроникновения нации и религии не было нигде. Античные греки считали, что их боги — также и боги троянцев. Согласно Гомеру, троянцы поклонялись Зевсу, Аполлону, Афродите. Когда греки соприкоснулись с более широким кругом народов, они исходили из того, что те поклоняются тем же богам, лишь под другими именами. Например, Геродот говорит: «Египтяне поклоняются Дионису, которого они называют Озирисом». Так называемые «мировые религии»: буддизм, христианство, ислам, тем более, обращаются ко всему человечеству. Но если вспомнить такие талмудические изречения (приводимые Эйзенменгером):

«...народы земли не называются людьми, так как их души происходят от нечистого духа, людьми же называются израильтяне, души которых происходят от святого духа Божия».

Рабби Симон бен Иахаи говорит:

«Вы называетесь людьми, другие же народы называются не людьми, но скотами», —

то становится очевидным, что мы имеем дело с каким-то явлением совсем иного плана, чем известные религиозные или национальные группы.

Итак создалась очень устойчивая традиция. Например, известный современный еврейский идеолог М. Гефтер, вспоминая свою молодость, пишет:

«... я не был тогда евреем. Знал, но не ведал. Быть может, отталкивал это знание, но все же не из страха! Скорее — следуя комплексу Маугли».

То есть: образ человеческого ребенка среди зверей, совершенно в духе рабби Симона бен Иахаи. Да и Нахум Гольдман спрашивает, в чем защитный механизм, сохранивший еврейство при всех преследованиях? И отвечает:

«Этот механизм может быть описан в нескольких словах; евреи относились к своим преследователям как к низшей расе».

Более того, еврейство не является формальным объединением еврейской национальности и иудаизма. О каких религиозных или национальных корнях можно говорить, например, в связи с евреями, участвовавшими в революции 1917 г.: Троцким, Зиновьевым и т.д.? Так, Литвинов был убежденным сторонником еврейской ассимиляции и в анкетах писал себя русским, Максимом Максимовичем, хотя от рождения назывался Меер Генох Мовшевич Баллах.

Живущая сейчас в Германии С. Марголина — публицист из «третьей эмиграции» — предлагает пересмотреть этот вопрос:

«Вопрос, который обычно обходится при обсуждении особой роли евреев в советском обществе, несмотря на его центральный характер, таков: правильно ли приписывать еврейскую национальность ассимилированным евреям, не воспринимавшим себя как евреев? Во время революции, когда пришли к власти евреи, оторвавшиеся от еврейства, национально-еврейские мыслители подчеркивали, что революционеры не были «подлинными» евреями или даже были предателями еврейского народа. Однако, это была защитная мера против обвинений евреев в ответственности за красный террор. Симон Дубнов... считал эти тонкости и подразделения несущественными сравнительно с ненавистью населения. В 1918 г. большевистское ЦК в Смольном в народе называли «еврейским правительством».

Дубнов с горечью занес эту «шутку» в дневник, вполне осознавая, что она полностью соответствует истине...

Со своим народом нельзя порвать просто по своему «желанию» или «решению». Можно воспринимать себя как нееврея и все же принадлежать еврейской традиции со всем, с чем она связана...

На вопрос о его еврействе Троцкий отвечал: я социал-демократ и ничего больше... Евреи, отказывавшиеся, как Троцкий, от еврейства, не хотели понять, что их тип «нееврейскости» был типично еврейским... Исаак Дейчер писал: «Еврейский отщепенец, порывающий с еврейством, принадлежит вполне определенной еврейской традиции»».

Некоторые идеи, воспринятые первоначально в религиозной
форме, могут впитываться народом на протяжении многих поколений, а потом проявляться у потомков, порвавших с религией но в
другой формулировке. Так, Куприн в письме Батюшкову, цитирован
ном в главе 10, приводит прямо «словарь» для перевода одной и той
же идеологии с языка Ветхого Завета на язык современного эмансипированного еврейства. Он говорит, что основная концепция современного ему прогрессивного еврейства есть только перевод на
другой язык основных положений ортодоксальной еврейской традиции и сводит их в такую таблицу:

Точка зрения современная

Традиционная

а/ Еврейский народ — самый талантливый, с самой аристократической кровью.

а/ Еврейский народ — «избранный» божий народ и ни с кем не должен смешиваться,

б/ Исторические условия лишили его государственности и почвы и подвергли гонениям.

б/ Но бог разгневался на него за грехи и послал ему испытания в среде иноплеменных.

в/ Никакие гонения не сокрушили еврейства, и всё лучшее сделано и будет сделано евреями.

в/ Но он же пошлет Мессию и сделает евреев властителями.

И С. Марголина пишет:

«Еврей — не фантастическая выдумка. Его самовосприятие начинается с ощущения своего «различия». Прежде всего это связано с традицией «избранности», которая после потери религиозного содержания трансформировалась в чувство превосходства. То есть еврей ощущает себя другим не только ввиду своего опыта соприкосновения с неевреями, но также через передаваемое культурой целеположение «быть чем-то иным и особенным».

Или, Зиновьев в «Истории РКП(б)»»:

«Они («экономисты») говорили: «Что же, по-вашему, рабочий класс — мессия»? На это мы отвечали и отвечаем: мессия, мессианство — это не наш язык, мы не любим таких слов. Но то понятие, которое в них вкладывается, мы принимаем: да, в известном смысле рабочий класс — мессия и роль его — мессианская, ибо это тот класс, который освободит весь мир».

Вот так, переведенные на другой язык, религиозные идеи могут вдохновлять и объединять людей, считающих себя атеистами и материалистами.

Розанов утверждает, что еврейство образует общность более тесную, чем национальная или религиозная:

«Они в сущности родные друг другу».

Таких характеризует и Гершензон:

«14 миллионов людей, чувствующих себя как бы одной семьей».

Да и рабби Штейнзальц, в статье, название которой мы приняли для этого параграфа, предлагает свою точку зрения: евреи — это «Дом Якова» или «Дом Израиля», это — семья, то есть такая общность, из которой невозможно выйти, даже декларируя публично свой разрыв с ней.

И В. Топоров, как бы «изнутри», описывает не тривиальный характер этого «единства»:

«Внешность, фамилия, родственные связи, трудно уловимые, но все же вполне определенные черты национального поведения выделяют этнических евреев, метисов и порой квартеронов (сильная кровь!); среди опознавательных признаков надо, несомненно, назвать болезненную реакцию на саму постановку еврейского вопроса, зачастую присущую и людям нееврейского происхождения, но состоящих в браке с евреем или еврейкой, особенно при наличии детей».

Конечно, в Истории люди часто объединялись: в государства, племена, партии, разные союзы. Но, начиная с Античности, современники (в том числе и еврейского происхождения) выделяли еврейство как нечто отличное от других аналогичных явлений. Приведу одну аналогию. Отдельная пчела является, по ряду признаков, довольно примитивно организованным существом: например, она не может поддерживать температуру, отличную от температуры окружающей среды. Но пчелиный улей имеет многие черты гораздо более высоко организованного существа. Например, в нем поддерживается постоянная температура +33 — +34С? (в той части улья, где находятся яйца и личинки и в период их выращивания). Пчелы все время обмениваются пищей (когда радиоактивный сироп дали менее чем 0,1 %, вскоре 70 % всех пчел стали радиоактивными). То есть, улей обладает аналогом обмена веществ. Пчелы, все время помахивая крылышками, создают ток воздуха — аналог дыхания. Наконец, улей «размножается» половым путем: трутни и матки по набору хромосом аналогичны мужским и женским половым клеткам. Ввиду ряда таких свойств некоторые энтомологи считают, что функционирование улья можно, понять лишь мысля его как СВЕРХОРГАНИЗМ, клетками которого являются отдельные пчелы. Отметим, однако, что подобная форма организации жизни встречается лишь среди низших животных, а более высокие формы жизни связаны с развитием различных аспектов индивидуальности и индивидуальных связей.

Вот такой сверхорганизм и возник в виде еврейства. Его возникновение заняло более двух тысячелетий и включало создание религиозной концепции избранного народа, идеологии классического иудаизма и кагальной организации, многочисленных еврейских организаций (типа ордена Б’най Б’рит) и других «закрытых» еврейских обществ современного Запада.

В Истории встречаются и другие человеческие объединения, аналогичные сверхорганизму. Яркий пример — большевизм, опирающийся на «партию нового типа». Именно от большевизма нам сохранилось наиболее яркое описание этого явления «изнутри» — свидетельство руководящего большевика Пятакова. Это его рассказ (во время поездки за границу) своему бывшему партийному товарищу, записанный, а потом опубликованный там. Пятаков подчеркивает именно отказ от своей индивидуальности ради слияния с партией, жертву «гордостью, самолюбием и всем прочим». Он даже заявляет, что если партия признает черным то, что ему видится несомненно белым, то и он заставит себя считать так же. Он описывает, как мучительно такое «насилие над собой». Сравнительно с этим «отказ от жизни, выстрел в себя из револьвера — сущие пустяки». Но все искупается необыкновенным чувством «чести и счастья» быть в рядах партии «делающей невозможное возможным». (Полный текст сохранившегося рассказа Пятакова я привел в своей книге о социализме.) И параллелизм здесь не случаен: речь идет о духовно родственных явлениях. Если Шахак называет средневековые еврейские общины, построенные по типу кагалов, «одним из самых «закрытых» и тоталитарных обществ во всей человеческой истории», то неудивительно, что сложившаяся там духовная традиция была незаменима для создания тоталитарного общества XX в. Если Гершензон пишет, что в еврействе народная воля «должна была пропитать личную волю каждого индивидуума», то это напоминает слова Пятакова, что «идейный большевик-коммунист» будет считать черным то, что, какой видит, белое, если таково решение партии.

Именно благодаря этим качествам «сверхорганизма», созданным за несколько тысячелетий, еврейское участие в образовании нового «сверхорганизма» оказывается особенно эффективным. Мы пережили это в русской революции 1917 г. и последовавшие десятилетия. Когда же, в силу самых естественных причин, число евреев в руководящем слое общества упало (лишь сравнительно с прежним, — оставаясь значительно выше доли в населении), то и коммунистическая власть распалась. Россия была подчинена другому, капиталистически-спекулятивному укладу — и в этом повороте еврейское влияние оказалось столь же доминирующим.

2. «Судьбы еврейского народа»

Розанов, много думавший о роли евреев в нашей жизни, писал: «Ни об одном еще народе не хочется так сказать, что он — с «призванием», будь то добро или зло, свет или тьма. Факт — в некоторой специализации, в существовании «исключительных способностей»; некоторого «штанд-пункта» в бытии л и историческом, в психологии, «умоначертании»». Можно ли из известной истории того, как формировалось еврейство, вывести, в чем заключается это «призвание»? Ведь это, собственно то же, что ответить на вопрос в чем «смысл», или «цель» истории еврейского народа. Можно сразу же отмести такие вопросы, как «слишком неопределенные» и «не имеющие смысла». Но вот великий композитор — Шостакович — писал, по поводу именно той области, которой он посвятил свою жизнь: «Смысл в музыке —это для многих звучит непривычно... Но, несмотря на их наивность и даже грубость, эти вопросы, несомненно, имеют право на существование». Может быть, тогда это верно и в отношении вопросов о смысле в истории? И уж тут трудно не согласиться с Розановым — если по поводу какого народа, то, прежде всего, еврейского, такой вопрос оправдан всей историей. Другое дело, что вопросы эти предельно трудны. И Достоевский предупреждал, что для ответа на них «не пришли еще времена и сроки». Тем не менее, об этом было написано много. И сама многоголосица мнений показывает, что короткого и окончательного ответа нет. Из всего, что мне известно, на меня самое глубокое впечатление произвела работа М.О. Гершензона «Судьбы еврейского народа», ее название я и взял в заглавие этого параграфа. Прежде всего, для меня было ошеломляющим открытием: Гершензон, автор и даже организатор «Вех», тонкий специалист по русской литературе, казался мне примером полностью ассимилировавшего еврея (да он не раз и писал «мы, русские интеллигенты»...); а тут такая страстная поглощенность судьбой еврейского народа! А кроме того, работа насыщена сильным чувством и глубокими, убеждающими мыслями. Например, статья Гершензона в «Вехах» производит гораздо меньшее впечатление. Автор, видимо, чувствует неразрешимость вопроса приемами привычного нам рационального мышления, опирающегося на исторические или социологические факторы, поэтому он апеллирует скорее к образам и чувствам.

К сожалению, объем нашей работы позволяет привести лишь некоторые отрывки из статьи Гершензона. Вот как автор характеризует всю эту эволюцию в целом:

«Глубокомысленный, сложнейший замысел — и элементарная ясность плана; основные линии так отчетливы, что их способен проследить ребенок; но каждая определена тончайшими соображениями и служит многообразным задачам целого: таковы создания гениального художника — и так творила душа еврейского народа его внешнюю историю».

И более подробно, по этапам:

«Если всмотреться поближе, в зачатках еврейства обнаруживаются странные черты... Еврейский народ твердо помнил из своего детства одно: что его религия и законы образовались не обычным путем, не в прочном укоренении оседлости, а на ходу, в движении. Это была страстная, нетерпеливая воля... Сплотив из песчинок неразложимый народ, она тотчас изнутри расколола его и потом столетия дробила на части, все мельче, пока вовсе не распылила совсем. Но новые атомы должны были быть качественными, отличались от первоначальных: в каждом из них должна была действовать народная воля. Она должна была проницать личную волю каждого индивидуума так, чтобы он, осуществляя свои эгоистические желания, самым характером своих желаний и способом их осуществления служил ее целям.

Изгнание было нужно душе народной; она отрываться от земли, исторгнуть свои корни.

При Ездре и Неемии... еврейство сделал ось как бы одним твердым телом, не плотски — но духовно, ибо все атомы его был и теперь пропитаны единой волей.

Катастрофа 70-го года, окончательное крушение еврейского царства, не была внешним событием, но сама воля еврейства, довольно и обдуманно произвела ее в вещественном мире своими духовными силами, в срок, какой она сочла благовременным.

Еврейское начало в мире кипятилось и процеживалось более тысячи лет; теперь оно было окончательно готово: крепчайший и чистый настой (...). На протяжении дальнейших веков еще несколько раз приходилось крепче затягивать срединный узел, чтобы еврейский ум не разложился в человечестве; таково было создание Мишны во 2-м и Талмуда в 5-м веке, таков был раввинат и кагальная система.

В общем цель достигнута: еврейство не имеет земного града.

За две тысячи лет еврейство сумело порвать крепчайшие цепи, какими человек привязан к земле. Потому же, я думаю, еврейский народ стал народом подвижных профессий, народом ремесел, торговли, обмена. Земледелие запрещено еврею его народным духом, ибо, внедряясь в землю, человек всего легче прирастает к месту и к устойчивой форме жизни. 14 млн. людей, чувствующих себя одной семьей, разбросано по 70 странам; народ, имевший свою культуру, внутренне распылен по двадцати инородным культурам; народ, забывший родную речь и говорящий на многих чужих языках, народ-хамелеон, народ-торгаш, оторванный от природы, хиреющий в городах».

Автор задумывается и над тенденцией, значит, в каком-то смысле, над целью этой эволюции. Он подчеркивает, что она далеко небезболезненна, конфликтна:

«Не безделицей было еврейство для мира все эти двадцать веков: народы со жгучим интересом следили за ним, и чем дальше смотрели, тем ярче их взор разгорался страхом и ненавистью. В том деле, которое делает еврей, есть какая-то вечная истина, но какая страшная. Мир думал, что он казнит еврейство, а на самом деле служил ему, как он служит всякой воле. Если бы не религия, не Тора и сознание общности своей, народ не прошел бы сомкнутым строем через такие муки. Вот последняя неподвижность: для верующего еврея — незаменимая Тора и неразложимое еврейство; для неверующего — по крайней мере последнее. Сказать ли мое предвидение? Но факты сами гласят, как открытая книга. Я вижу, что таинственная воля еврейского народа направлена к тому, чтобы разрушить и этот последний оплот...

Мне кажется, еврейство вступает ныне на последнюю стадию своего пути.

Мы уже теперь можем с уверенностью предвидеть: человек в еврействе станет нищ духом; не к этой ли цели стремится и все человечество.

Они насытятся пищей, которой мир еще не вкушал, ибо все мирские ценности — как бутафорские яства».

В работе Гершензона, сильно склоняющейся в мистическую сторону, можно выделить несколько конкретных положений, которые можно сопоставить с приведенным выше историческим материалом, да и фактами современной жизни.

  1. Неустанная, на протяжении трех тысячелетий, выработка сплоченности еврейства, подчинения его «единой воле»: как «кипячение и процеживание настоя».
  2. Также движущийся в одном направлении процесс, характеризуемый терминами «отрыв от земли», «отрыв от корней», «еврейство... не имеет земного града».
  3. В столь тяжелых условиях единство поддерживается религией (Тора, Галаха) и национальным самоощущением.
  4. Предвидение, что и эти связи будут разрушены. На первый взгляд звучит парадоксально: что же тогда значит еврейство, если отказаться от этих двух принципов общности — религии и нации?

Но ведь, например, Радзиховский насчитывает в России примерно 600 тыс. евреев по паспорту и около трех млн. «в еврейской сфере». Растет число смешанных браков среди евреев, сейчас оно уже превышает половину всех браков. Так, может быть, это осуществление мечты ассимилицанистов: евреи «растворяются» в русских? Но Гершензон понимает это иначе:

«Зерно прорастает — шелуха должна лопнуть».

Он пишет:

«Кто есть еврей? — В ком действует народная сила еврейства... национальная воля, действующая в нем, сама у клонит его шаги на должный путь».

Видимо, во всем мире сложился слой, состоящий из ортодоксальных и из нерелигиозных евреев, тех, кто (по ленинскому определению) «с примесью еврейской крови», членов их семей и людей, так или иначе примыкающих к еврейству, как вообще часто люди льнут к любой власти.

Чем же объединяется весь этот слой? Шахак указывает, как на организующий центр — ортодоксальное еврейство с центром в Израиле и еврейские национальные организации в диаспоре (то есть по всему миру). Он утверждает, что Израиль контролируется раввинатом и его политика определяется в большей степени, какой говорит, «еврейской идеологией», чем геополитическими (хотя бы и империалистическими) интересами страны. Но, говорит он:

«Кроме политики Израиля, как можно думать, «еврейская идеология» влияет и на значительные группы, если не на большинство евреев диаспоры».

Это влияние, особенно в США, как он говорит, осуществляется через еврейские организации «закрытого» (эксклюзивного) типа, которые в принципе не допускают нееврейских членов. И зная, как еврейство умеет внушить другим свои точки зрения, заразить своим настроением, можно себе представить, как велико воздействие радикального, организованного еврейства на других евреев, членов их семей и близких им людей. Например, Израиль совершает агрессивные, террористические действия против арабов, вызывая их крайнюю ненависть. А потом евреи диаспоры запугиваются угрозами, что если теперь не поддержать политику Израиля, то арабы там перережут всех евреев, да, пожалуй, начнутся еврейские погромы и по всему свету. Я хорошо помню, как лет 12 тому назад у нас в стране несколько раз возникала волна страхов близких погромов. И если сам процесс, вероятно, был искусственно организован, то истерика страха, скорее всего, была искренней.

Так что речь, по-видимому, идет о власти (в наше время — власти над почти всем миром) некоторого слоя, в котором евреи (как бы это слово ни понимать), возможно, и не составляют большинства, но их участие необходимо для единства и дееспособности всего слоя. Уж на что Гершензон: русский интеллигент, знаток русской литературы, участник и даже организатор «Вех»; судя по многим указаниям — не религиозен, уж тем более не связан ни с каким кагалом, но и он это ярко ощущает:

«Еврейское начало неистребимо, нерастворимо никакими реактивами. Еврейский народ может без остатка раствориться в мире — и я думаю, что таки будет, но дух еврейства от этого только окрепнет».

Наконец, как понимать ту тенденцию «отрыва от земли», «отрыва от корней», которую постоянно подчеркивает Гершензон? Эти слова кажутся какой-то бессодержательной риторикой (а в статье Гершензона — аргументом в борьбе против сионизма, чему статья, в значительной части посвящена). Однако, они совпадают с тенденцией, двигавшей западный мир в течении последних веков. Это — создание так называемой «технологической цивилизации», которая начинает с уничтожения крестьянства как основной опоры жизни и строит жизнь, все более опирающуюся на технику, так что ее иногда и определяют, как стремление уничтожить природу, заменив ее искусственной природой — техникой (но ведь человек — часть природы!). Теперь это прокламируется как идеология «постиндустриального общества», а реализуется так, что в биржевые спекуляции вкладывается в десятки раз больше средств, чем в реальную экономику. Эту экономическую политику настойчиво проводит «Федеральная Резервная система», ведающая выпуском долларов США. Долговременные ее председатели — Поль Волькер и Аллан Гриншпан. И самые крупные состояния теперь образуются либо на биржевых спекуляциях, либо на производстве объектов «виртуальной реальности». Да и наша революция 1917 г. провозглашала «интернационализм», то есть порывала с такими «бутафорскими яствами», как родина и патриотизм. Тогда же боролись и против «буржуазной семьи». Да и «сексуальная революция», бушевавшая на Западе в 1960-е — 70-е годы, ставила ту же цель. А употребление наркотиков понималось как путь к уничтожению «буржуазной репрессивной индивидуальности». И в книге Жака Аттали, написанной 10 лет назад, предсказывается, что в XXI в. судьбу человечества будет определять новое поколение победителей и побежденных:

«Покончив с любой национальной «привязкой», порвав семейные узы, заменив все это миниатюрными микропроцессорами... потребители из привилегированных районов мира превратятся в «богатых номадов». Возникнут и мириады бедных кочевников. Эти обнищавшие пираты будут курсировать по всей планете в поисках пропитания и крова над головой. Чувство привязанности к тому месту, которое рождало все культуры, превратится лишь в слабое, достойное сожаления воспоминание».

И в качестве итога:

«Он (человек) со вставленными в него искусственными органами станет и сам искусственным существом, которое можно будет купить или продать, как любой другой предмет или товар...

Таким образом он приобщится к тому, что в конечном счете восходит к культу индустриального каннибализма».

Можно было бы отмахнуться от всего этого как от несерьезной риторики. Но автор — фигура серьезная (из алжирских евреев; был экономическим советником президента Миттерана, потом — первым президентом созданного Международного Валютного Фонда). Видимо, он хочет передать какие-то тенденции теперешней правящей элиты мира. И впечатляющее совпадение даже в терминах — Гершензон говорит о еврейской религии и законах: «образовались не обычным путем, не в прочном укоренении оседлости, а на ходу, в движении»; Аттали — о будущей «цивилизации кочевников», «ведущие оседлый образ жизни общества — только промежуточный этап между двумя этапами номадизма».

Если признать верным мнение Гершензона, что всю историю еврейства пронизывает стремление к «отрыву от корней», «отрыву от земли», то здесь, в этом направлении, оно шло впереди человечества. Причем его мысль сформулирована Гершензоном еще тогда, когда только формировались предпосылки для «постиндустриального общества».

Гершензон утверждает, что, развивая эту тенденцию, еврейство этим помогает осуществить «цель, к которой стремится все человечество». Все ли оно действительно к этому стремится, установить трудно, но течение такое несомненно существует. Несколько конкретнее он поясняет это положение тем, что в результате «все мирские ценности» станут «как бутафорские яства». Возможно, здесь и лежит причина всех конфликтов между еврейством и другими народами, тянущихся через всю историю. Другие народы не просто консервативно держатся за свои «мирские ценности» — они чувствуют, что их потеря равнозначна гибели народа. Религия, национальные традиции, мораль, семья — составляют «невидимое тело» народа, без которого его видимое тело гибнет. Заведомо, все «обычные», существовавшие до сих пор народы (кроме, может быть, еврейского) не способны насытиться этой «пищей, которую мир еще не вкушал», по формулировке Гершензона. Для них свои земные ценности не «бутафорские яства», а условие, без которого они не смогут существовать.

В тоже время, мы видели, какой колоссальной силой обладает еврейство и с какой невероятной энергией эту силу применяет для насаждения принципов, которые стремится внушить остальному человечеству — будь то всемирная революция или господство «мировых ценностей» в унифицированном «новом мире».

В гл. 2 мы приводили слова Гретца, что миссия евреев — стать учителями всего человечества. Эта точка зрения высказывалась многократно. В отношении к России ее недавно сформулировал один еврейский поэт:

Мы там, куда нас не просили,
Но темной ночью до зари
Мы пасынки слепой России
И мы ее поводыри.

Вот такая установка и была, возможно, «общим знаменателем» всех столь разнородных конфликтов, в которые еврейство было втянуто в своей истории, а обвинения в жестоком ростовщическом проценте, винокурении и даже в стремлении к руководству революционной работой или деятельности в ЧК-ГПУ-НКВД — только частными проявлениями этого столкновения мировоззрений.

3. Опять вопрос о власти

Если еще раз даже бегло перечитать предшествующие главы, то, мне кажется, прежде всего бросится в глаза одно явление — поразительный рост влияния еврейства во всем мире. Американец Дюк пишет, что в патриотических кругах США тамошнюю власть характеризуют как СОП —сионистское оккупационное правительство. Если таково положение в США, то что же сказать о всем мире, которому они сейчас диктуют свою власть? Поэтому вряд ли можно ориентироваться в современной мировой ситуации, если избегать самого, вероятно, запретного вопроса: есть ли основания для утверждения, что сейчас имеется еврейская власть над миром?

Мне кажется, что на такой вопрос нельзя просто ответить «да» или «нет». Да так, собственно, обстоит дело с большинством вопросов жизни. Один покойный математик смеялся над попытками получить на любой вопрос один из этих двух ответов: а если бы Вас спросили сколько вам лет? — говорил он.

Мне представляется, что ситуация в мире сейчас близка к той, которая нами обсуждалась в гл. 11. Там мы обсуждали уже вопрос: верно ли, что первые годы после революции 1917 г. в России была еврейская власть? Интересное соображение на эту тему высказывает, как мне кажется, С. Семанов в недавней статье. Он говорит, что среди французов распространено убеждение, будто все немцы — блондины. Фактически, оказывается, блондинов среди немцев меньше половины. Но все же, процент блондинов среди немцев во много раз больше, чем среди французов. Так что неверное мнение французов отражает объективно верное наблюдение. Такой же степенью достоверности, говорит Семанов, обладает и часто высказывавшееся мнение, что «Советская власть в первые два десятилетия после революции была еврейской». Мне кажется, во всех этих случаях речь идет о приближенном утверждении, пренебрегающем рядом деталей. Так, мы можем рассматривать отдаленный предмет в общих очертаниях невооруженным глазом, или, если нам нужно видеть его в подробностях, в подзорную трубу. С этой точки зрения, вероятно, нечего пенять американцу Дюку, когда он говорит, что власть в России после революции принадлежала евреям, ему достаточно и такой степени приближения. Но русскому важно знать свою историю в больших деталях, тем более, что сейчас для этого есть возможность.

Таким же первым приближением к истине представляется мне утверждение, что сейчас существует власть «еврейства» над всем миром. Оно отражает некоторую важную истину, что в нескольких ключевых сферах деятельности, связанных с властью: финансах, СМИ, политической машине, — евреи занимают исключительно влиятельное место и когда они настроены единообразно, способны играть определяющую роль. Но такое приближенное видение игнорирует ряд важных деталей. Прежде всего, речь идет не обо «всем мире»: этим силам не подчинен Китай, в значительной степени — Индия. Еще не полностью — Россия. Во-вторых, ни в какой структуре, связанной с властью, евреи не занимают все места. Еврейское влияние эффективно именно тем, что оно проявляется в течениях (будь то мировая пролетарская революция или рыночная экономика и «мировые ценности»), захватывающих многих представителей других народов — русских, немцев, англо-саксов.

Мы сталкиваемся здесь с непривычной формой доминирования или власти. Она отличается, например, от власти арабов в период мусульманской экспансии (VII-VIII в.в.).Тогда все было ясно. Была четко провозглашенная идеология — ислам. Столь же четко было и деление на господствующих и подчиняющихся (например, налоги платили только покоренные немусульмане). Причем, некоторое время это деление было и этническим — мусульмане, в основном, были арабами.

Теперь многие чувствуют, что над большой частью мира установлена новая власть: противники называют ее «мондиализмом» или «глобализмом», и она связана с доминирующим еврейским влиянием такого же масштаба, как в России в первые десятилетия коммунистической власти. Как и тогда, самая существенная особенность новой власти заключается в том, что еврейское влияние в ней несводимо к цифрам, выражающим еврейское присутствие. То есть чувствуется, что поражающие цифры можно установить, но не в них суть дела. Предположим, во главе какого-нибудь всемирного банка стоит человек с очень типичной еврейской фамилией. Но ведь не он определяет политику банка (во всяком случае, не единолично). А состав совета директоров узнать гораздо труднее, да и вполне предполагаю возможным, что евреи там большинства не составляют. И ведь в случае необходимости главой можно было сделать какого-нибудь лорда: они для этого особенно подходят. Сейчас нет никакой возможности оценить, какой процент мест занимает еврейство в важнейших структурах мировой власти, да в этом и нет необходимости: видно, что участие этого фермента необходимо для эффективного функционирования власти. Вопрос не меряется числами: в человеческом организме присутствуют ферменты в долях, измеряемых миллионными частями грамма, но наличие их абсолютно необходимо для жизни организма.

С другой стороны, вся эта власть действует вовсе не в направлении удовлетворения непосредственных, человеческих интересов основной массы 14 или 15 млн. евреев мира. И. Шахак, С. Марголина и другие выражают чувства тех, кому невмоготу жить, замыкаясь в «закрытые» еврейские общества, находиться под постоянным давлением их руководства и поддерживаемых искусственно древних страхов и табу. Да так было и всегда. Ни еврейские революционеры в России, ни еврейские банкиры, снабжавшие их деньгами, не заботились о судьбе сотен тысяч евреев, которые будут разорены в результате революции или убиты в смуте, как и руководители еврейских организаций США, призывавшие к экономической войне с гитлеровской Германией, разжигавшие страсти которые привели к терактам против немецких функционеров, видимо и сейчас игнорируют связь этого с тем, что они называют «Холокостом». Я, по крайней мере, никогда не видел обсуждения возникающей тут проблемы ответственности. Ведь они-то знали, с кем имеют дело. А «План Кауфмана» или «План Моргентау» ведь мог прямо служить листовкой для возбуждения духа «зондеркомманд».

Я помню, как впервые, лет 30 тому назад, столкнулся с подобным же отношением в одной рукописи, ходившей тогда по рукам. Автор, чрезвычайно национально-ориентированный еврей, видел будущее еврейского народа в развитии государства Израиль на основе принятия христианства все большим числом евреев. Попутно он упоминал о евреях, погибших от гитлеровских гонений, и ставил вопрос: как же нам к ним относиться? Ответ поразил меня:

«Они были безнадежны для создания нашего нового государства. Это была «сухая солома», которая должна была сгореть».

Я тогда так и ахнул, ведь писал это еврейский националист! Однако, с тех пор такие высказывания (а иногда обвинения сионистского руководства в такой точке зрения) время от времени всплывали, как и сам термин «сухая солома». Да и жизнь евреев под властью кагалов, судов «бет-дин» и «тайных преследователей», как ее описывает, например, Брафман, рисуется очень не сладкой. Брафман и пишет:

«Талмуд, лежащий в основании жизни евреев, еще в древности разделил их на два, резко разграниченные между собой сословия — патрициев и плебеев — и определил их отношения специальными правилами».

Среди этих правил и такие, что плебей «не посвящен ни в какие тайны», его «позволяется разорвать, как рыбу», семейные связи Патриция с ним рассматриваются как скотоложество. Все государственные повинности распределяются патрициями и ложатся на плебеев.

Уже в послевоенное время (1960-е г.г.) исследователь еврейского происхождения Анна Аренд в книге о происхождении тоталитаризма говорит об особых взаимоотношениях еврейства и власти при «старом режиме» (до эпохи Французской революции) в Европе. Эти отношения основывались, по ее мнению, на привилегированном положении «избранных» евреев, т.е. верхушки еврейских общин.

Такое положение они удерживали за счет того, что препятствовали модернизации остальной части общин. В том, что еврейские банкиры продолжали оставаться чуть ли не единственной опорой власти в эпоху демократических революций, А. Аренд видит одну из причин антиеврейских чувств («антисемитизма»), выразившихся, в конце концов, в действиях нацистских властей («катастрофа»),

Таким образом, вопрос о влиянии «еврейства» не является национальным вопросом, он не укладывается и в религиозные рамки. В конечном счете, это вопрос о власти, причем сейчас идет речь о власти почти над всем миром.

Положение во многом аналогично тому, которое было в России после революции 1917 г. Процесс «глобализации» вызван глубокими историческими причинами, которые связаны с прошлым западноевропейских народов. Но для его быстрого завершения и эффективного поддержания вновь складывающейся власти, необходим тот «фермент», который дает «еврейство».

4. Заметки для России

Более, чем для какой-либо другой страны, для России сейчас очевидна необходимость выработки осознанного, национального отношения к феномену «еврейства». В XX веке Россия пережила две катастрофы революционного характера: 1917 г. и переворот конца 1980-х — 1990-х годов, которые вместе настолько ее потрясли, что сейчас под вопросом находится ее дальнейшее существование. В обеих этих катастрофах громадную роль играла еврейская часть населения России. В обоих случаях народ оказался расколот — в 1917 г. на «белых» и «красных», в 1990-е годы — на «патриотов» и «демократов». И в обоих случаях еврейство как целое определенно связало себя с одной стороной: с совершимся переворотом. Это — фундаментальный исторический факт, касающийся и русского, и еврейского народа. Он должен быть как-то осознан обоими народами — и еврейским, и русским, на этом примере видно будет, насколько способен каждый из этих народов осознать свою историю.

Хочу подчеркнуть, что говоря о выработке своего осознанного отношения к еврейству, я вовсе не имею в виду, что тем самым произойдет «решение еврейского вопроса» (в России). Как говорит Топоров:

««окончательное решение», насильственная депортация и прочие «прелести», грезящиеся пусть крайне незначительным национал-радикалам, неосуществимы хотя бы практически».

(По его оценкам, сейчас в России Нюренбергские законы распространялись бы на 10-15 млн. человек.) Да абсурдность подобных импульсов и продемонстрирована уже убедительно Гитлером. В его речах такая формулировка несколько раз встречалась, но он, кажется, так никогда и не сказал, что он под этим «решением» подразумевал. И мне кажется, что на самом деле у него никакой определенной мысли и не было. Одно время он обсуждал идею выселения европейских евреев на Мадагаскар, но для этого ему не хватило Мадагаскара (да и многого еще). И самое главное, такой путь уродует душу избравшего его народа, а у русских никогда и не найдет отклика — «это доказано научно», как сказал Березовский в беседе с Тополем.

Кроме того, подобная формулировка вообще кажется мне опасной в принципе, так как она маскирует незаметную логическую ловушку. Когда говорят о «решении» какого-то вопроса, то молчаливо предполагают, что такое «решение», хотя бы теоретически, существует, надо только его найти. А это часто далеко не очевидно и иногда просто неверно. Математика, например, знает множество вопросов, не имеющих решения: квадратура круга, трисекция угла и т.д. Доказательство отсутствия решения вопроса (при точной его формулировке) часто бывает даже связано с большим прогрессом в науке.

Вот поучительный пример, касающийся именно того вопроса, который нас в этой работе интересует. Как уже упоминалось в гл. 4, в начале XIX в., при правлении Павла I, Державину было поручено расследовать причины бедственного положения крестьян Белоруссии (частых голодов). Он пришел к выводу, что в числе нескольких причин большую роль играет экономическая деятельность тамошних евреев. В поданном им «Мнении» он предлагает систему мер, таких как: отмена власти кагалов и учрежденных ими сборов; изменение системы образования евреев; отмена ранних среди них браков; привлечение евреев к фабричному и ремесленному труду; создание новых фабрик; привлечение их к сельскохозяйственному труду; переселения. Эти предложения вызвали энергичное сопротивление кагалов. Их действия отражены в книге Брафмана (документы 280-286). В одном из приводимых им документов (№ 280) говорится:

«Суббота, 1-го числа тебер 5562 (1802) года, неделя по отделу Миккец.

В чрезвычайном собрании в присутствии предводителей городов и всего кагального состава постановлено вследствие неблагоприятных вестей из столицы — Петербурга — о том, что судьба всех евреев передана ныне в руки пяти сановников, которым дана полная власть распоряжаться ею по своему усмотрению, мы принуждены отправиться в Петербург с целью просить Государя, да возвысится его слава, чтобы у нас никаких нововведений не было. Атак как это дело требует многих расходов, то с общего согласия решено установить временный процентный сбор, который должен быть введен в следующем порядке: 1) от наличных капиталов, товаров и обеспеченных долгов всякий должен внести 0,5 %; 2) от недвижимого имущества 0,25 %; 3) от годичных доходов с домов и лавок владельцы обязаны внести 10 %; 4) молодые четы, живущие на иждивении своих родителей — 1 % со всего их состояния...»

Державин приводит дошедший до него слух об этом сборе и что таким образом предполагалось собрать 1 млн. рублей на «подарки». И вот четко продуманная Державиным система мероприятий была передана (уже при Александре I) в комитет, где большинство составляли богатые землевладельцы (в основном — поляки), сдававшие свои земли в аренду евреям. Александр I все более отчуждался от Державина и тот под конец был уволен с поста министра, который занимал, а комитет решил все оставить по-прежнему.

Сейчас можно было сказать, что этого заранее следовало ожидать. Тогда наивность Державина была объяснима: это было время, когда Россия лишь несколько десятилетий как включала большие массы евреев в свое население. Сложность и трудность проблемы тогда не была еще ясна. Но нам-то видно, что речь идет о «вопросе», который пытались «решать» и египетские фараоны, и ассиро-вавилонские цари, и римские императоры, и средневековые короли, и русские цари, и Гитлер. И все одинаково неудачно. Нет признаков того, что люди стали за протекшее время настолько мудрее, что теперь смогут этот вопрос «решить». Более вероятно, что он относится к числу «неразрешимых» — по крайней мере, в рамках того периода истории, который охватывает последние тысячелетия.

Такая странная, казалось бы, ситуация: «вопрос» есть, а «решения» — нет. Но, с другой стороны, довольно обычная жизненная ситуация. Вот, например, я старею — это мой «вопрос». Есть ли у него «решение»? По-видимому, нет (если исключить того, которым воспользовался Фауст — подписывать договор кровью, обращаться к ведьме...) Но здесь есть две линии поведения. Я мог бы игнорировать свой «вопрос», т.е. вести себя так, будто остаюсь молодым. Вероятно, это быстро кончилось бы плохо. Например, я отправился бы на восхождение, у меня закружилась бы голова, я сорвался бы и разбился, а заодно, может быть, сорвал бы и того, с кем связан одной веревкой. Или я могу отдать себе отчет в своем «вопросе» и попытаться с ним жить, т.е. учитывать его в своем поведении. Видимо, такова же единственная реальная установка, которую русские могут принять в «вопросе» русско-еврейских отношений.

Во всяком случае, представляется совершенно очевидным, что никакая эмиграция вопроса русско-еврейских отношений не разрешит. Не существует страны, способной принять такое население — на это не способен не только Израиль, но и США. Да и нет стремления к такого масштаба отъезду. Мне кажется вполне обоснованной точка зрения А. Севастьянова (его аргументы приведены в гл. 15), согласно которой влиятельные еврейские круги больше не считают для себя существенной задачей — эмиграцию евреев из России в Израиль. Например, С. Марголина писала (в начале 1990-х г..):

«Сейчас опять совершается Исход, размер еврейской эмиграции из Советского Союза не оставляет никакого сомнения в том, что речь идет о ликвидации одного из крупнейших центров еврейства в Новейшей истории».

Да и в сборнике «Русская идея и евреи» почти каждая статья прокламирует этот Исход, а один автор даже спрашивает, не знак ли это божественного проклятия: «Се, остается вам дом ваш пуст»!! Сейчас, однако, уже ясно, что никакой «Исход» нам не грозит (включая и божественное проклятие). И не видно причин, которые могли бы в обозримое время изменить это положение. Когда-то Ахад-Хаам писал: «Еврейская масса осуждена оставаться в рассеянии». Точно также русские «осуждены» в ближайший исторический период жить рядом с крупной (одной из крупнейших в мире) еврейской общиной, а она «осуждена» жить рядом с нами. И только учитывая этот факт, мы можем реально планировать свое будущее.

Русские, безусловно, могут сотрудничать и с ортодоксальными иудаистами, не собирающимися покидать России, и с теми, кто ставит себе целью переезд в Израиль, и со всеми другими оттенками «находящихся в еврейской сфере». Могут сотрудничать в науке, искусстве, предпринимательстве, любой работе. Причем евреи будут полезны России именно потому, что они так отличаются от других народов. Но одно условие является предпосылкой существования любого народа и устойчивой жизни его страны. Условие это заключается в том, что власть в стране, которую он составляет, должна, в основном, находиться в руках этого народа, должна хоть приближенно отражать этнический состав страны. Причем не только вершина государственной власти: глава государства или правительство, но руководство всех уровней и во всех областях деятельности — в политике, СМИ, культуре, господствующей Церкви, экономике, и (как это ни трудно) даже в финансах.

В XX веке Россия приобрела такой богатейший опыт, испытала, кажется, все известные формы правления: неограниченную монархию, конституционную монархию, тоталитарный строй и демократию партий по западному образцу. И всюду мы видели, что существует некоторый правящий слой. А функция той или иной формы правления — добиться, чтобы этот правящий слой обеспечивал выполнение тех важнейших требований, которые остальное население ставит в жизни. Только представители власти, родственной по происхождению остальному народу, способны почувствовать, какие решения могут быть приняты народом в качестве «своих». Только в этих рамках решения могут находиться различными путями: голосованием, захватом власти и т.д.

А если сохранится положение вроде того, которое (очень схематично) рисует Тополь:

«У нас (по контексту — евреев) вся финансовая власть, а правительство состоит из полуевреев Кириенко и Чубайса», —

то такая власть, даже вопреки своему желанию, будет толкать Россию в катастрофическом направлении. Сам принцип связи народа и власти не механичен. Для его осуществления необходимо, чтобы власть в России находилась в русских руках. Иначе русские станут вымирать еще быстрее, перестанут защищать Россию, вообще утратят чувство связи своей судьбы и судьбы страны. Россия рухнет в пропасть раздоров и иноземных завоеваний, где погибнет множество не только русских, но и евреев (да может обернуться и всемирной катастрофой). Аккуратно, постепенно сделать Россию нерусской не удастся. Ведь русские — не североамериканские индейцы. Наоборот, сравнительно с русскими, еврейство более архаично: врастает в современную жизнь, опираясь на древние концепции, отчасти — ветхозаветные, отчасти — талмудические и постталмудические.

В этом, как мне представляется, и состоит основная причина русского кризиса, что власть у нас нерусская, причем уже почти целый век. Да и раньше, до революции, жизнь все больше кренилась в эту сторону. Формулировка из статьи Тополя, что «мы получили реальную власть в этой стране», является очень упрощенным отражением сложной картины. Реально власть международная («интернационалистская» — как и раньше). В элите этой власти еврейство численно, вероятно, в меньшинстве, но играет чрезвычайно существенную роль, благодаря выработавшемуся в нем «механизму сплочения» и своей идентификации с властью. Поэтому понимание его роли есть необходимая предпосылка сохранения, в нынешних условиях, русского народа.

Такая точка зрения кажется особенно очевидной в современной России, где более 80 % населения — русские. С другой стороны, мы видели, к каким катастрофическим последствиям приводит нарушение принципа родственной, национальной связи власти и народа. Любая революция есть потрясение. Но не обязательно она связана с уничтожением целых слоев населения, всей исторической традиции. Когда же руководство в ней оказалось с громадным перекосом нерусским, она привела к серии катастроф. Если бы народ обладал тогда теперешним опытом, он мог бы почувствовать, уже по одному этому признаку, что это какая-то «не наша» революция, хорошего от нее русским и России нечего ждать.

Таким образом, мы можем сформулировать следующие положения:

1. Русские живут под одним небом с исключительно сильной, «пассионарной» «исторической общностью», в ряде отношений гораздо более сильной, чем многие народы. Например, своим многотысячелетним историческим опытом, или особенным «механизмом сплочения», выработанным за эти тысячелетия чувством — «как одна семья», по словам Гершензона и рабби Штейнзальца, — до которого нам, русским, еще очень далеко. Можно лишь с завистью прочесть одну из заповедей средневекового раввина приведенную Шахаком:

«Любить каждого еврея — значит заботиться о нем, как о самом себе».

(Правда, в форме для русских чуждой: «заботиться о нем и о его деньгах, как о себе и своих деньгах».)

2. Сосуществование в одной стране с влиятельной группой,
отождествляющей себя с еврейством, или, по терминологии Л. Радзиховского, находящейся «в еврейской сфере» — это судьба русских
на ближайшем этапе истории.

3. Мы должны жить вместе, но это очень непростое сосуществование. У многих евреев жизнь среди русских, в русской по духу стране, вызывает яростное неприятие. Какова основа этого неприятия? Что рождало Гершуни, Богрова, Свердлова, Френкеля? — понять трудно, да, может быть, и не это сейчас главное. Важнее этот факт признать. Конечно, это было не «неравноправие», не еврейские погромы или дело Бейлиса. Хотя вера в это глубоко укоренилась в еврейской среде. Но ведь начиная с середины XIX в. в Германии не существовало для евреев никаких ограничений. Германия часто приводилась как пример страны, где евреи не имеют претензий к обществу — и ставилась в пример России. И тем не менее, как мы видели, участие евреев в руководстве германской революцией 1918-23 г.г., было едва ли не больше, чем в русской 1917 г. И если революция в Германии тогда не победила, то уж не потому, что в нее было вложено мало еврейских сил.

Отношение Вейцмана к России дает пример этого априорного неприятия. Так, он пишет:

«Я мало знал о язычниках, но уже очень рано они стали для меня символами злых сил, с которыми я должен сражаться, напрягая все свои молодые способности, чтобы завоевать свое место в жизни».

И действительно, он часто говорите своей ненависти к России, даже не пытаясь ее объяснить: «зная о моей ненависти к России, он обратился ко мне...» и т.д.

И это радикальное неприятие именно русского строя жизни мы встречали вплоть до последнего времени (см. главу 15).

Такое печальное обстоятельство надо иметь в виду, не закрывать на него глаза. Видимо, есть что-то в русских для определенного духовного склада трудно переносимое. Но не нам же, благодаря этому, ломать свою национальную психику. Тем, кому невмоготу с нами жить, надо, конечно, дать возможность уехать — да такая возможность сейчас и есть. С теми, кто предпочитает остаться, найти форму сосуществования. Для них, по возможности, безболезненную, но прежде всего предполагающую сохранение русской национальной идентичности. Ведь мы просто не можем уехать из своей страны, да нам, в масштабе народа, некуда и ехать.

4. Чтобы Россия была жизнеспособной, власть, во всех областях жизни и на всех уровнях, должна быть, в основном, русской, а в ближайшие века наиболее вероятный претендент на власть с нерусской стороны — это представители мирового еврейства (хотя не исключительно они). Тем не менее, такая констатация никак не связана с каким-либо духом озлобления. Концепция «возмездия» вообще чужда русскому сознанию. В русском сознании, например, монгольское завоевание отнюдь не отпечаталось как «Холокост». Тут просто формулируется условие — и логически довольно очевидное, и на опыте не раз подтвержденное — для нормальной, устойчивой жизни народа. Без чего вся наша страна долго не просуществует, а это трагично ударит по всем ее жителям, — включая и живущих здесь евреев. Да и неоднократно раздавались протесты, именно с еврейской стороны, против тех путей, на которые толкает жизнь международное еврейство.

Существует уже старинная традиция такого «еврейского диссидентства» . Вероятно, она начинается еще со знаменитого Д’Акосты (XVII в.). Брафман, авторы сборника «Россия и евреи», Анна Арндт. Уже в послевоенное время — С. Марголина. Она пишет, например, о бестактности современных евреев, слишком громко стонущих о преследованиях, якобы переживаемых ими:

«В сравнении с кровавыми столкновениями в Нагорном Карабахе, повешенными узбекскими детьми и разорванными на чести женщинами, в сравнении с замерзшими в снегу осетинскими грудными младенцами, еврейский вопрос с размазыванием антисемитизма и погромными фантазиями не занимает слишком видного места. Солидный моральный капитал, приобретенный евреями в связи с Освенцимом, по-видимому, растрачен. Мир тоже имеет теперь право относиться к евреям, как ко всем другим народам. Судьбу евреев нельзя отрывать от судьбы других народов, борьба за права евреев не прогрессивнее борьбы за права других народов».

Так же и Топоров:

«И все же существует некая национальная паранойя, заставляющая евреев всячески раздувать мимолетную, уже минувшую или вовсе мнимую опасность, самым пагубным для себя образом, пренебрегая по времени опасностью подлинной».

Наконец, Шахак просто с отчаянием пишет о превращении Израиля в тоталитарное государство:

«Исторический иудаизм и два его наследника, ортодоксальный иудаизм и сионизм, оба являются заклятыми врагами концепции открытого общества в применении к Израилю».

Он призывает пересмотреть отношение к «еврейскому прошлому», признать существование «еврейской исключительности» и даже, адресует той идеологии, на которой и то, и другое основывается, призыв Вольтера: «Раздавить гадину!»

Было бы чудесно, если бы некоторый духовный переворот внутри еврейского народа устранил давление международного еврейства, которое мы испытали в течение протекшего века: «хождение во власть», отношение к нашим жизненным ценностям как «бутафорским яствам». Но ни один народ не может полагаться на то, что решение его проблем само придет извне. Поэтому, надеясь на то, что известные нам публицисты отражают широкое течение еврейской мысли, русские могут, в вопросах, касающихся их будущности, рассчитывать только на свои силы.

5. Конечно, в теперешнем положении России, вообще звучит горькой иронией — говорить о каких-то русских силах. Но надо надеяться на то, что всеми пережитыми катастрофами русский народ все же не убит, а только сбит с ног и постепенно приходит в себя.

К тому же, главная сила, которой сейчас придавлена Россия, — денационализировавшееся общество Запада, международный финансовый капитал с центром в США и Такими орудиями, как НАТО — сама переживает глубокий кризис. Упадок духовного творчества — и художественного, и научного, — падение роли национальных государств, рост ощущения «конца», грозящей гибели — атомной ли войны, перенаселения ли или экологического кризиса, — наконец, глубокий финансовый кризис и рост терроризма (а, может быть, терроризм и есть попытка скрыть финансовый кризис) — все это признаки конца того типа цивилизации, который сложился в Западной Европе и США. XXI в. неизбежно будет свидетелем падения этого цивилизационного типа: примером такого внезапного распада было разрушение Советского Союза. В последней своей работе я подробно проанализировал аргументы, подтверждающие неизбежность этого исхода. Тогда бремя, давящее Россию, несравненно уменьшится и появится вероятная возможность самим определять свою судьбу. Именно такое предположение дает, во всяком случае, основание для продолжения жизни и усилий:

Пусть бой и неравен, борьба безнадежна.
Над нами светила молчат в вышине,
Под нами могилы — молчат и оне.

Истинный трагизм нашей истории заключается в том, что к этому моменту, когда физически мы могли бы определять свое будущее, мы можем оказаться не готовыми идейно. Именно поэтому, как предпосылку создания русской власти, следует нашей первой задачей поставить — отстоять свое право осмысливать, обсуждать свою судьбу и историю. Обсуждать свободно, не оговариваясь десять раз, что «хоть мы и русские, — но не шовинисты», не стремясь каждое высказывание уравновесить другим, его смягчающим, не двигаясь тут, как солдат по заминированному полю, в результате чего читатель (а может быть, и сам автор) перестает понимать, о чем, собственно, идет речь. Одним словом, — без «внутреннего цензора» (не говоря уж о внешнем). Ведь мы принадлежим к виду Homo sapiens, и разум, способность обсуждения и понимания является одним из самых мощных орудий, которыми человек пользовался за все время своего существования. Как же можно требовать, чтобы в вопросе, столь важном для нашего народа, мы от него отказались или пользовались им только в определенных узких рамках?

6. А ведь именно в вопросе, который обсуждается в этой работе, давление на человеческую мысль особенно сильно — почти по всему миру. Именно здесь сейчас пролегает линия борьбы за свободу мышления. Обвинение в «антисемитизме», о котором один американский публицист сказал: «Что это такое — никто не знает, но всякий знает, что если вас в этом обвинят, то ждите больших неприятностей», — используется ведь, чаще всего, именно как цензурный аргумент.

Недавно вся ситуация выкристаллизовалась очень ясно на одном примере. В связи с появившейся книгой Солженицына, посвященной русско-еврейским отношениям, редактор «Международной еврейской газеты» высказался неодобрительно:

«Сегодня не та пора, когда стране нужно очередное противостояние, которое ни к чему позитивному не приведет, лишь создаст еще один, на этот раз весьма опасный узел».

То есть, говоря словами Тополя:

«Впервые за тысячу лет с момента поселения евреев в России мы получили реальную власть в этой стране».

И теперь уже «не та пора, когда» стоит вспоминать, как это получилось. Высказана очень понятная мысль и очень разумная — но сточки зрения еврейства. С русской точки зрения столь же естественно попытаться понять, как такая ситуация сложилась, чтобы ее изменить и добиться того, что она больше не повторилась.

Еще яснее этот мотив звучит в отклике на ту же книгу небезызвестного Марка Дейча:

«Зачем «живому классику» это постыдство и даже я бы сказал, паскудство — сто лет спустя подробно выяснять, было ли преувеличено некое газетное сообщение о зверствах погромщиков»?

Тут уж прямо высказана запретность неприкасаемой темы. И действительно, криминал находится уже на первой странице книги, где автор говорит:

«... я верю, что эта история — попытка вникнуть в нее — не должна оставаться «запрещенной»».

7. Вопрос, который мы обсуждали в этой работе, очень важен для русского народа. Найти к нему то отношение, которое соответствует нашим национальным интересам — это необходимое условие дальнейшего существования России. Но в математике, например, четко различаются необходимые и достаточные условия. И выработка верного подхода к вопросу о русско-еврейских отношениях является, безусловно, л ишь необходимым условием дальнейшего существования России. Пусть мы добьемся того, что власть в России на разных уровнях будет по преимуществу русской. Но где гарантия, что она найдет правильное решение? Ведь и русская власть может оказаться продажной, эгоистической или просто глупой. Да и в своей истории мы видели ряд примеров. Например, в Смутное время одни бояре самых древних родов звали в Кремль польского короля, а другие спешили поклониться Тушинскому вору. И разрушительные импульсы, приведшие под конец к революции, имели основоположниками дворян древних родов: Чаадаев, Бакунин, Герцен. А в следующем поколении те, кто вырабатывал идеологию враждебности к исторической России — Чернышевский, Добролюбов, Писарев — были, безусловно, русскими. Как потом и множество революционеров, еще позже — «демократов», тоже были русскими. Русским было и Временное правительство, и горбачевское Политбюро. Да и в наше время, если бы отсутствие заметного еврейского влияния гарантировало следование русским интересам, то идеальной партией были бы современные коммунисты. А они, несмотря на все драпировки, все время идут на компромиссы за счет русских интересов: Крыма, Севастополя, Приднестровья и т.д. Да и вообще, видимо, неправильно видеть причину всех трудностей и несчастий народной жизни в каком-то одном внешнем факторе. Так, Лев Толстой не раз говорил, что главная причина всех бед — частная собственность на землю. Как ему повезло, что он не дожил до 30-х годов, когда ее отменяли! Меньше повезло многим антикоммунистам, которые были уверены, что устранить коммунистическую власть — и остальное уж как-то устроится. И многие дожил и до того, что коммунизм действительно исчез, но жизнь стала только хуже. В таком же положении можно оказаться, если сейчас поверить, что основная и единственная причина русских катастроф — непропорциональное еврейское влияние на русскую историю.

8. Выработать тот подход к русско-еврейским отношениям, который соответствовал бы русским национальным интересам, — лишь необходимое условие выхода России из теперешнего кризиса. Лишь необходимое, но жизненно важное. Еврейское влияние на русскую историю XX в. было громадным. Это факт, говоря словами Левина (в сборнике «Россия и евреи»), «безусловный, который надлежит объяснить, но бесполезно и бесцельно отрицать». Конечно, не это влияние определяло русскую историю, но уже появившимся в ней тенденциям оно давало радикальную интерпретацию, часто катастрофическую для русской судьбы. Чтобы оценить еврейское влияние, совершим «мысленный эксперимент»: предположим, что по какой-то фантастической причине евреи в XX в. вообще не влияли бы на жизнь России. Конечно, все равно Россия переживала бы кризис в начале XX в. Но исчезла бы почти вся финансовая база оппозиционной печати, да и большинства партий. Конечно, деньги все равно давали бы Рябушинский и Морозов, но масштаб был бы совсем не тот. Не оказалось бы руководителей у боевой организации эсеров, не было бы «Бунда», во главе социал-демократов Плеханов был бы почти в одиночестве и не сумел бы создать большевизм. Не состоялось бы убийство Столыпина. Можно сказать, что нашелся бы русский убийца, как русские террористы, покушавшиеся на него на Аптекарском острове. Не ведь то покушение и не удалось; исполнители, значит, были недостаточно «способными». Бесполезно гадать, как пошла бы наша история, но ясно, что иначе. Может быть, февральская революция кончилась бы ничем, как революция 1905 г.; может быть, силы крестьянских восстаний и белых армий победили бы в гражданской войне; или коллективизация не удалась бы. Видно только, что история пошла бы иначе, а ведь и небольшого облегчения падавших на Россию ударов было достаточно, чтобы она выкарабкалась — судьба ее не раз колебалась, как весы.

И такой же «мысленный эксперимент» даст тот же результат в связи со «второй революцией» — переворотом 1990-х г.г. Дело не в президентах СССР и России, явно слушавшихся каких-то чуждых сигналов. Но масса политиков, администраторов, финансистов, в основном по списку из статьи «Еврейское счастье», пропагандистов, мгновенно из коммунистов превратившихся в демократов, создала эффект настоящей лавины. А не будь разрушение всей жизни так стремительно, народ, возможно, успел бы осознать происходящее, выделить из себя какие-то национальные силы.

Сравнение этих двух кризисов — 1917 г. и 1990-х г.г. — показывает, что мы, русские, очень медленно усваиваем урок истории. Правда, и период, разделяющий оба кризиса, был очень неблагоприятный для осознания нами своей национальной судьбы. Но все же, хоть некоторые представители интеллигенции могли бы донести до народа более отчетливое видение. Но что жалеть о прошлом! Опасно, что и к следующему повороту истории мы можем оказаться столь же неподготовленными. Не допустить хоть этого — вот реальная задача, над которой еще можно, а значит, и должно работать.

9. Многие, размышлявшие об истории еврейства, приходили к тому, что имеют дело с загадкой. Как же нам быть перед лицом этой загадки, пока еще «не исполнились все времена и сроки»? Ведь просто игнорировать ее мы не можем, от нее зависит наша жизнь, да и само существование. В таком случае возможны три отношения. Первое — игнорировать саму проблему, убедить себя, что ее не существует. Это — худший выход. Он и был испробован при коммунистической власти, когда вообще вопросе межнациональных отношениях пытались решить путем запрета его обсуждения (как, впрочем, и многие другие вопросы). Второй подход — постараться угадать разгадку, как бы перепрыгнуть пропасть незнания, отделяющую нас от ответа. Так возникало несколько концепций, из которых самой простой является концепция еврейского заговора, формируемого три тысячи лет тайным еврейским правительством. Все такие концепции имеют то общее, что их нельзя ни доказать, ни опровергнуть, да они и не претендуют на фактологическое или логическое обоснование. В них можно лишь верить или не верить. Третий подход заключается в том, чтобы не претендовать на окончательный ответ, «разгадку». Но собрать те факты, которые можно извлечь из скопившегося за эти три тысячи лет фактического материала и сформулировать выводы, которые из них вытекают. А на этой почве попытаться нащупать некоторую линию поведения, хотя и сознавая, что она основывается на «неполной информации». Ведь в жизни мы никогда «полной информацией» не обладаем. Этот принцип и лежит в основе настоящей работы. Он следует мысли Гете:

«понять постижимое и спокойно принять непостижимое».

Жизнь полна загадок — и в математике, и в физике, и в биологии, и в истории — особенно во всем, что связано с человеком. Нужно известное чувство смирения, чтобы принять тот факт, что разгадку большинства из них никто не узнает в течение нашей жизни.

ЛИТЕРАТУРА:

  • Достоевский. См. в гл. 1.
  • Штейнзальц. А. Что такое еврей. // Окна. 4-10 янв. 1996 г. или Интернет http://www.vinnitsa.com/vinjew/09.Ru 05. 03. 2002. page 4.
  • Лурье С. См. в гл. 2.
  • Weizmann Ch. См. в гл. 10.
  • К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения. Т.1. М., 1955.
  • Гефтер М. Эхо Холокоста и русский еврейский вопрос. М., 1995.
  • Goldmann N. См. в гл. 3.
  • Margolina S. См. в гл. 1.
  • Куприн А. См. в гл. 10.
  • Зиновьев Г. См. в гл. 11.
  • Гершензон М. Мс. в гл.1.
  • Аттали Ж. На пороге нового тысячелетия. М., 1993.
  • Шовен Р. От пчелы до гориллы. М., 1965. Шафаревич И. Сочинения. Т.1. М., 1994.
  • Розанов В. Юдаизм. // Тайна Израиля. См. в гл.1.
  • Shahak I. См. в гл. 1.
  • Мороз С. В кн. «Свет двуединый». М., 1996.
  • Семанов С. Русско-еврейские разборки. М., 2001.
  • Дюк Д. См. в гл.1.
  • Тополь Э. См. в гл. 15.
  • Брафман Я. См. в гл 4.
  • Севастьянов А. Цит. в Гл. 15.
  • Русская идея и евреи. См. в гл. 14.
  • Шафаревич И. Духовные основы российского кризиса XX века. М., 2001.
  • Международная Еврейская Газета. № 32 (358), авг. 2001.
  • Дейч М. // Московский Комсомолец. 11 апр. 2002.

ОГЛАВЛЕНИЕ

На главную