В
средние века внутри еврейства выработалась система взглядов, регламентирующая
как отношения с нееврейским миром, так и поведение евреев в частной
жизни и в еврейской общине. Она может помочь конкретнее представить
себе взаимоотношения между еврейской и нееврейской частью средневекового
общества. В этих принципах невозможно отделить высказывания религиозного
характера и конкретные правила поведения. Большая их часть содержится
в Талмуде и комментариях к нему. Шахак пишет, что если в вопросах
веры имеется широкий простор для интерпретаций, то предписания,
касающиеся конкретных действий, жестко зафиксированы в Талмуде.
При этом, классическая (и современная ортодоксальная) точка зрения
заключается в том, что, если возникает расхождение с Торой, то приоритет
имеет талмудический текст. Согласно еврейскому преданию, Моисей
сообщил евреям на горе, Синай кроме Торы — Закона, записанного по
велению Бога, ещё некоторые разъяснения и дополнения, которые должны
были передавать изустно. После разрушения Храма, когда исчез центр
религиозной жизни еврейства, раввины приступили к записи этой устной
традиции (со II по VI в. после Р.Х.). Эти записи и составили Талмуд.
Ввиду его обширности и несистематичности несколько раз делались
попытки создать более компактные своды. Таковыми являются: Кодекс
Маймонида — XII в., Кодекс Якова Ашера — XIII в. и Кодекс Иосифа
Каро под названием «Шулхан Арух» — XVI в. По-видимому, мировоззрение
ортодоксального еврейства в большей мере определяется Талмудом,
чем Библией, хотя бы потому, что Талмуд предписывает понимать Библию
только так, какой её толкует. Для нового же времени такую роль играет
«Шулхан Арух». Как говорит Гретц, «Каро (автор «Шулхан Аруха») дал
иудаизму тот образ, который он прочно сохранил до наших дней».
Многими
авторами и много раз приводились выдержки из Талмуда и «Шулхан-Аруха»,
фанатически враждебные по отношению к неевреям («гоям» или «акумам»).
Вот несколько примеров. «Говорится, вы — овцы Мои, овцы паствы Моей,
вы — человеки; вас называют человеками; акумы же таковыми не являются».
«Деньги акумов суть как добро никому не принадлежащее, и каждый,
кто пришёл первым, завладевает им». «Сожительство с акумами — тоже
что сожительство со скотом». «Все народы, кроме евреев, произошли
от нечистого духа и должны называться скотами». «Солнце освещает,
дождь оплодотворяет землю только ради иудеев». «Иудею разрешается
совершать беззаконие по отношению к гою, так как написано: ты не
должен творить беззакония по отношению к ближнему твоему, и гой
не подразумевается». «Запрещается иудеям освобождать акумов от какой-либо
опасности, которой подвергается их жизнь, ибо спасти акума — значит
увеличить число им подобных». «Откуда ненависть иудеев ко всем прочим
народам? Она произошла с горы Синай» (игра слов: одно из значений
слова Синай — ненависть; ненависть вместе с Законом дана на горе
Синай).
Ряд
авторов, настроенных апологетически по отношению к иудаизму, отрицали
подлинность этих цитат. Самостоятельная проверка здесь для большинства
из нас невозможна: надо было бы иметь доступ к экземпляру Талмуда
или «Шулхан-Аруха» и владеть языком, на котором они написаны. В
крайнем случае, надо иметь в руках перевод, в добросовестности которого
имеется уверенность. Шахак подтверждает многократно высказывавшиеся
слухи, что Талмуд содержит также ряд чрезвычайно оскорбительных
высказываний в адрес Христа, христиан и вообще иноверцев. В частности,
предписание уничтожить по возможности все экземпляры Евангелия.
В средние века в связи с этим не раз провозглашались требования
уничтожить все экземпляры Талмуда. Тогда, говорит Шахак, подобные
места стали из талмудической литературы изыматься, начиная с изданий
XVI в. и слова «язычник», «нееврей», «гой» стали заменяться чем-нибудь
вроде «самаритянин», «египтянин» или даже «индус». Но одновременно
распространялись списки подобных «изъятий». Теперь, как пишет Шахак,
эти высказывания восстановлены в издающейся на древнееврейском литературе
в Израиле. Но он приводит ряд примеров, когда английский перевод
смягчает или полностью искажает такой текст.
С
другой стороны, ряд авторов, симпатизирующих евреям, утверждают,
что все цитаты подобного типа из талмудической литературы — подделки
антисемитов. Наиболее известный из высказывавшихся в критическом
духе — В. Соловьев. Он посвятил этому вопросу отдельную статью:
«Талмуд и новейшая полемическая литература о нем в Австрии и Германии».
Его аргументы естественно разобрать в первую очередь. Подробнее
всего в статье Соловьева разбирается книга Юстуса «Зерцало еврейства».
В ней приводится около ста цитат из Талмуда и «Шулхан-Аруха», характеризующих,
по мнению Юстуса, враждебное отношение составителей этих книг к
неевреям. Книга была издана в Германии и там же против автора еврейской
общиной был возбужден процесс по обвинению в клевете. В качестве
эксперта был привлечен гебраист д-р. Эккер, и под влиянием его показаний
автор был оправдан. Потом Эккер опубликовал книгу «Зерцало
еврейства в свете истины», на эту книгу Соловьев и опирается.
Дело в том, что Эккер упрекает Юстуса в некорректности цитирования:
например, тот соединяет две разные цитаты в одну. Однако, Эккер
как раз приходит к выводу, что по существу Юстус правильно передает
дух положений, имеющихся в Талмуде. Соловьев приводит критические
замечания Эккера, но добавляет: «Все, что затем говорит критик,
не мешает беспристрастному читателю составить правильное суждение
по всем пунктам», — не информируя своего читателя, что же дальше
говорит Эккер. Соловьев утверждает, что если устранить из книги
Юстуса «все подложное, неверное и несообразное», то «останутся семь
или восемь законов, которыми антисемиты могли с некоторой видимостью
воспользоваться для своих целей».
Кроме
того, Соловьев приводит большое число цитат из Талмуда, проникнутых
гуманными и возвышенными чувствами. Но ведь критики Талмуда как
раз и утверждают, что гуманные положения Талмуда в основном относятся
к евреям и часто сопровождаются разъяснениями, что «ближний» или
даже «человек», о котором говорится — это только еврей, остальные
же из этого высказывания «исключаются», ибо они «не люди» и т.д.
Уже в Ветхом Завете формулируется подобный «двойной стандарт» —
мы привели несколько примеров в гл. 2.
Именно
такие цитаты из Талмуда и приводятся его критиками, что ряд мест
Библии надо толковать именно таким образом. Например, заповедь (Левит
19.13. Не обижай ближнего твоего и не губительствуй. Плата наёмника
не должна оставаться у тебя до утра) не относится к гоям, ибо «гой
не есть ближний». Утверждается, что именно таков смысл слов «делать
добро» в большинстве талмудических текстов. Так, в литературе «Респонза»
раннего средневековья обсуждается обычай делать подарки беднякам,
которые с этой Целью обходили богатые дома в праздник Пурим. При
этом иногда подарки получали и слуги-неевреи. Раввин Калоним это
запрещает, говоря, что беспорядочно распределять подарки — хуже,
чем вообще их не давать.
Статья
Соловьева заканчивается мыслью, вложенной в уста некоего мысленного
иудея: «Одно из двух: или ваша религия действительно неосуществима,
она есть лишь пустая и произвольная фантазия; или же она осуществима
и, значит, вы лишь по своей дурной воле не осуществляете ее; в таком
случае, прежде чем звать других к себе, раскайтесь и исправьтесь
сами». (Мысль для Соловьева старая — он высказывал ее еще в статье
«Еврейство и христианский вопрос»). Но трудно поверить, что жизнь
можно уложить в такую краткую схему. Христианство приближается тем
самым к учению Льва Толстого о «непротивлении злу силою». Однако
сам Соловьев, в своем произведении «Три разговора», когда, полемизируя
с этим учением Л. Толстого, описывает войну с турками, совсем такой
схемой не пользуется («Одно из двух...»), а с явным сочувствием
описывает, как русские солдаты картечью разогнали башибузуков, громивших
армянскую деревню.
Самое
же, пожалуй, поразительное, что Соловьев уклоняется от главного
вопроса: обсуждения подлинности тех или иных цитат из Талмуда. О
нем было известно, что он владеет древнееврейским языком (даже умирая
прочел молитву на древнееврейском), и он вполне мог высказать по
этому вопросу свое мнение. Но он этого не делает, ограничиваясь
обсуждением не Талмуда, а книг Юстуса и Эккера.
Мне
кажется, однако, что и для человека, не владеющего древнееврейским,
возможно составить довольно надежное мнение о подлинности многих
цитат из Талмуда. В качестве примера приведу один источник цитат
из Талмуда — старинную книгу Эйзенменгера, изданную в 1700 г. (Автор
сообщает, что в течение 40 лет издание книги было под запретом в
Австрийской империи благодаря давлению влиятельных еврейских финансистов.
В конце концов книгу удалось издать в Пруссии.) Весь спектр приведённых
выше высказываний там имеется. Книга Эйзенменгера не есть перевод
Талмуда — это сборник цитат типа: «Талмуд о христианстве», «Талмуд
о других народах» и т.д. Однако, каждое высказывание сопровождается
точной ссылкой, приводится на одной странице по-древнееврейски и
на противоположной переводится по-немецки. В юдофильской литературе
перевод Эйзенменгера обычно третируется как «ненаучный».
Однако
автор нигде не встречал каких-либо конкретных претензий к этой книге:
утверждений, что приведённый в ней отрывок в Талмуде не содержится
или что приведенный его перевод не верен.
Но
имеется и вполне авторитетное подтверждение цитат Эйзенменгера.
Это книга Я. Каца, почетного профессора еврейского университета
в Иерусалиме, «От предрассудка к уничтожению. Антисемитизм, 1700-1933».
Она как раз начинается с обсуждения книги Эйзенменгера. Автор признает
точность цитат из Талмуда, приведенных в этой книге. При этом подбор
цитат он называет тенденциозным. Последнее верно — по необходимости.
Эйзенменгер был миссионером, стремился обратить евреев в христианство.
Поэтому он выбрал именно цитаты, наиболее нетерпимые и фанатичные,
которые должны были бы оттолкнуть читателя от иудаизма.
Другим
подтверждением подлинности цитат Эйзенменгера можно считать то,
что основные положения повторяются в книге Шахака, написанной с
еврейско-патриотической позиции (причем автор получил религиозное
образование и цитирует большое количество источников). Как считает
Шахак, после крушения античного общества вплоть до 800 г. после
Р.Х. нет источников, характеризующих жизнь европейского еврейства.
Источники очень редки даже в X в. и дают некоторую общую картину
лишь с XII в. Тогда и сложился кодекс законов, называемый Галахой,
которому следовало подавляющее число еврейских общин в плоть до
XIX в. Шахак называет эту систему законов «Классическим Иудаизмом».
Он отмечает три основные черты европейских еврейских общин в эпоху,
когда это мировоззрение сложилось. 1) Полностью исчезло еврейское
земледельческое население. Соответственно, какой говорит, литература
классического иудаизма исполнена, по отношению к земледелию и крестьянам,
еще большей ненавистью и презрением, чем к язычникам. 2) Еврейские
общины служили власти и входили в привилегированный слой населения.
Он не отрицает распространенной среди евреев бедности и антиеврейских
гонений. Но несмотря на это, «самый бедный еврейский ремесленник,
разносчик, арендатор, приказчик жил несопоставимо лучше, чем крепостной.
Особенно в европейских странах, где крепостное право сохранилось
частично или полностью до XIX в.: Пруссия, Австрия (включая Венгрию),
Польша и польские территории, аннексированные Россией». 3) Тотальное
противостояние окружающему населению (исключая королей). Он предлагает
и гонения на евреев рассматривать наравне с другими движениями низов,
вызванными эксплуатацией.
Все
правила Талмуда, цитированные выше, мы можем найти и в книге Шахака.
И сверх того, цитаты, например, из составителя первого талмудического
свода Маймонида, согласно которым врач (иудей) не должен лечить
язычника, даже за плату. Но есть и исключение (сам Маймонид был
врачом султана Саладина): если отказ может вызвать враждебность
язычников, но тогда можно лечить лишь за плату. Или утверждение,
что если еврей имел половые сношения с женщиной, хотя бы это была
девочка 3-х лет, то женщина должна быть убита как животное, ибо
она была причиной того, что еврей совершил дурное дело; еврея же
надо наказать кнутом. Утверждение, что все неевреи являются органами
Сатаны. Предложения, касающиеся евреев, в которых оговаривается,
что «язычники и собаки исключаются». В частности, описание обряда
ежемесячного очистительного купания, после которого ортодоксальная
еврейка должна прийти домой и совершить ритуальный половой акт с
мужем. Но если по дороге ей встретится одно из дьявольских существ
— собака, свинья, осел или язычник — она должна вернуться. Маймонид
утверждает, что часть турок, северные кочевники и черные, а также
«похожие на них» не являются человеческими существами, но ближе
к животным. Указание, проходя мимо нееврейского кладбища, проклинать
мать умерших. Особенно Шахак выделяет постоянную враждебность еврейских
источников к христианству. Так, имя Христа пишется обычно с прибавлением:
да исчезнет имя нечестивца. Шахак суммирует: «Правоверный иудей
с первой молодости, из своих благочестивых занятий, узнавал, что
язычники подобны собакам, что делать им добро — грех и т.д.». Все
это поразительно совпадает с другими свидетельствами, например,
крещеного еврея, ставшего священником, А. Алексеева (Шахновича)
о его молодости: «Прежде, нежели еврейский юноша выйдет из училища
и узнает христианина, он уже становится неисправимым врагом его».
«Стоит христианину подойти к дому еврея, как дети закричат: агой!
агой! — т.е. христианин, а жена еще добавит: агой ахезер, т.е. христианская
свинья тебя спрашивает». «Мы не могли пройти мимо церкви христианской
без отвращения и считали непременною обязанностью плевать на нее,
произнося слова: да будет это место попрано, ибо оно нечисто».
Шахак
характеризует средневековое еврейское общество как «одно из самых
«замкнутых» и тоталитарных в человеческой истории». Оно было основано
на абсолютном подчинении общины (кагала) его верхушке.
Таким
образом, кажется убедительным, что положения, вроде приведенных
выше, передают дух Талмуда, а вместе с тем и мировоззрение ортодоксального
еврейства, как оно сложилось в средние века. Этот дух страха, ненависти
и высокомерного презрения к окружающим народам не мог не сказываться
в поведении, во всей жизненной установке средневекового еврейства.
Шахак
определяет эпоху господства классического иудаизма в еврейских общинах,
начиная с IX в. до Французской революции, для Восточной Европы —
до XIX в., а например, для Саудовской Аравии — вплоть до момента
написания его книги (XX в.).
Основываясь
на наблюдении Шахака, что в Восточной Европе евреи еще в XIX в.
жили согласно средневековому укладу, мы можем конкретнее представить
себе систему ценностей и социальное устройство средневекового еврейства.
Как раз по поводу образа жизни евреев в XVIII и XIX веках в «черте
оседлости» России сохранились детальные свидетельства. Прежде всего
я имею в виду книгу Якова Брафмана,
которая во многих отношениях согласуется, но также и дополняет и
конкретизирует точки зрения Шахака. Книга привлекает очень большой
фактический материал. Автор (в отличие от Шахака) — христианин (по
его словам, крестился в 34 года), но в книге чувствуется теплое
отношение к еврейской традиции и судьбе евреев, например, при описании
еврейских национальных праздников и обычаев: чтении Пятикнижия (Алии),
праздновании нового года (Рош гашана), свадьбы и т.д. Подобно Шахаку,
автор видит основу, разделяющую евреев и христиан, в особом характере
кагальной организации: «тоталитарное общество» (по словам Шахака)
или «власть еврея над евреем» (по словам Брафмана).
Мы
приведем некоторые сведения о «внутреннем замкнутом быте евреев»
из книги Брафмана. Напомним, что Шахак считает, что тип жизни средневекового
еврейства определяется не предписаниями Талмуда, но сложился позже
написания Талмуда — не раньше VIII в. Аналогичную точку зрения высказывает
Брафман. В Талмуде, какой говорит, можно найти разноречивые предписания,
а в кагальной организации они приобретают четкий и однозначный характер.
Например, по важному вопросу о том, насколько обязателен для евреев
закон государства, в котором они живут, Талмуд содержит разные суждения:
а) «царский закон обязателен для еврея»; б) «это постановление относится
исключительно к вопросам, касающимся личных выгод Государя, но решения
судебных мест никоим образом не могут быть обязательными для еврея»
и, в заключение, в) «раввины — это государи». В то время, как постановления
кагалов обрисовывают совершенно четкий взгляд на этот вопрос. Вот
несколько примеров.
Воспрещено
(еврею) судиться в суде нееврейском и в нееврейских судебных
учреждениях. Это запрещение не теряет своей силы даже при таких
вопросах, по которым нееврейские законы сходны с еврейскими,
и если бы даже обе стороны желали предложить свое дело суду
нееврейскому. Нарушающий это запрещение есть злодей. Этот поступок
признается равным хулению, поношению и наложению руки на весь
закон Моисея.
(При
выборах, на основании государственных законов, представителей еврейской
общины в государственное судебное место, совершается их тайный выбор
комиссией из 30 представителей кагала.
По
совершении такого, так сказать, предварительно-неофициального выбора
всем избирателям вменяется в непременную обязанность баллотировать
при законном выборе в пользу тех двух кандидатов, на стороне которых
оказалось большинство голосов в предварительном выборе).
Пункты,
составленные для предохранения талмудического суда от ослабления,
которое вследствие наших грехов сделалось заметным. Они установлены
на законном основании для того, чтобы, Боже упаси, не допускать
врагов наших судьями (чтобы евреи не представляли дела свои
на разбирательство в суд нееврейский; в скобках — видимо комментарий
Брафмана), чтобы в дугу согнуть дерзкого ослушника и заставить
всякого еврея быть покорным талмудическому суду и закону.
Наконец,
одно свое постановление кагал заключает словами:
«Сделать
раскладку и учредить упомянутый сбор помимо согласия губернатора».
Постановления
кагалов, приведенные в книге Брафмана, рисуют совершенно необычную
форму отношения евреев к собственности окружающего населения. Этот
общий принцип называется Хезкат ишуб. Он заключается в том, что
собственность окружающих христиан распределяется кагалом (продается)
подчиненным ему евреям.
Приводится
много актов продаж (или перепродаж). Получаемое таким образом право
собственности называется хазака. Иногда такой собственностью может
оказаться определенный человек — это право называется меропие. Примеры
санкционирования кагалом права хазаки:
«...постановлено
продать раввину Михелю, с.р. Исаака, право на владение плацем
и строениями христианина немца-столяра Иоанна, которые он построил
на новой улице напротив домов архитектора Крамера.
По
поводу тяжбы между представителями кагала и сыновьями покойного
Ария относительно права на владение каменными лавками архиерея
представителями кагала постановлено...
Общим
решением представителей кагала продано было Исааку, с.р. Зева
Вольфа, право на владение каменными лавками, находящимися на
малом базаре и принадлежащими ксендзам Бонифатского ордена».
Иногда
предоставление права хазаки на некоторую собственность сопровождается
словами «от центра Земли до высоты небес». Как пишет Брафман:
«Нееврейские
жители кагального района со всем своим имуществом являются здесь
территорией, составляющей, так сказать, государственную или
казенную собственность кагала, которую он по частям продает
своим еврейским жителям».
Брафман
видит источник такого взгляда в талмудическом принципе: имущество
неевреев все равно что пустыня свободная. Он цитирует «одного из
крупнейших знатоков талмудического законодательства», раввина Иосифа
Клуни, полагающего, что эта территория подобна свободному озеру,
в котором только тот еврей может ставить сети, который приобрел
это право от кагала.
В
реальности, приобретатель права хазаки, скажем, на определенный
дом, получает исключительное право стараться овладеть этим домом,
причем «какими бы то ни было средствами». До того, как он добьется
этого, он имеет исключительное право снимать дом у его хозяина (считающегося
таковым в окружающем обществе) и производить любые связанные с этим
домом хозяйственные операции. Слова же «от центра Земли до высоты
неба» означают, что если этот хозяин надстроит над домом еще один
этаж, то право хазаки будет распространяться и на надстройку. Точно
так же право меропие означает монопольное право любых экономических
сделок с определенным человеком (меропие буквально означает отстранение
«настоящего» владельца от его имущества). Закон о меропие гласит:
«Если
человек (еврей) имеет в своей эксплуатации нееврея, то в определенных
местах запрещается другим евреям входить в сношения с этим субъектом
и делать подрывы первому; но в других местах вольно каждому
еврею иметь дело с этим субъектом: давать ему деньги в заем,
подкуп и обирать его, ибо имущество нееврея все равно что гефкер
(свободное), и, кто им раньше овладеет, тому оно принадлежит.»
Кагал
жестко и детально регламентировал жизнь возглавляемой им общины.
(То, что Шахак называет «тоталитарное общество».) Это касалось и
религиозных предписаний, например, соблюдения субботы. Причем Шахак
сообщает, что иногда надзор брала на себя администрация соответствующего
государства, например в Испании, Польше, Австрии. Так, раввин Моше
Зофер из Пресбурга (теперь — Братислава, тогда — в Австрии) писал:
«Если у себя в Пресбурге я узнаю, что еврейский торговец дерзнул
в праздник открыть лавку, я посылаю жандарма отвести его в тюрьму».
В гл. III был приведен указ польского короля XV в.
Регламентировались
кагалом и право хазаки и меропие. Но также и многие детали более
обыденной жизни, например, кого можно пригласить на пир. Так, согласно
Брафману, по случаю обрезания кагал разрешал пригласить
«по
два соседа с обеих сторон и трое живущих на противоположной
стороне улицы».
Или:
«Кто,
женя сына или выдавая дочь замуж, устроит свадьбу вне нашего
города, тому совершенно запрещается приглашать на пир кого бы
то ни было, и всем жителям города воспрещается в подобных случаях
посылать новобрачным дроше гешенке (свадебные подарки).»
Более
того, под каноническим херемом (проклятие — см. ниже; И.Ш.) воспрещается
шамошим (синагогальным служителям) призывать на пир обрезания или
свадебный по реестру, который предварительно не будет пересмотрен
эход мешамошей гакгила (одним из городских нотариусов) и не удостоверен
его подписью, что список составлен по вышеизложенным правилам.
И
множество предписаний, касающихся того, кого чем можно угощать,
о приглашении музыкантов и т.д.
Кагал
разрешал или запрещал тому или иному еврею поселяться в определенном
городе. Он мог даже, в качестве наказания, воспретить определенному
еврею сожительство с его женой (для этого надо было не допустить
жену к ритуальному ежемесячному омовению, без сего супружеские отношения
становились незаконными).
Кагал
устанавливал определенные налоги (например, так называемый коробочный
сбор, связанный с продажей кошерного мяса). Другие доходы происходили
от продажи права хазаки или меропие. Таким образом, в руках кагала
сосредотачивались крупные средства, которые шли на подкуп администрации
и на помощь подчиненным кагалу евреям (о чем будет сказано ниже).
Выполнение
всех предписаний кагала обеспечивал ось талмудическим судом, который
назывался бет-дин. В своде талмудических законов о нем говорится:
«Всякий
бет-дин, даже не получивший подтверждения от властей земли Израиля,
если он замечает, что народ предается распутству, имеет право
приговаривать к смертной казни, подвергать денежным взысканиям
и другим разным наказаниям».
Бет-дин
может провозгласить виноватому херем (проклятие), «исключить его
из всего Израиля», то есть обратиться к другим кагалам с призывом
ежедневно объявлять публично,
«что
хлеб его есть хлеб нееврея, вино его — вино «несех» идолослужения,
овощи (ему принадлежащие) осквернены, книги его считаются книгами
волшебников».
Далее
следуют призывы:
«Отрежьте
ему цицес (нитки, привязанные к камзолу на основании изречения
Пятикнижия). Оторвите ему мезузу (свиток, прибиваемый к двери);
вы не должны кушать или пить с ним; не должны совершать обрезания
его сына, не обучать детей его закону, не хоронить умерших из
его семейства, не принимать его в братства ни в благотворительные,
ни в другие; чашу, которую он опорожнит, должны выполоскать
и вообще обращаться с ним как с каждым (нахри) неевреем».
Сама
формула херема содержит призывы:
«Будь
он проклят устами Бога великого, сильного и страшного. Да поспешит
к нему несчастие Божие. Создатель, истреби и уничтожь его; Боже
Создатель! Сокруши его; Боже Создатель! Покори его».
Конкретнее,
перечисляется ряд мер, чтобы «согнуть в дугу» еврея, непокорного
бет-дину, в частности:
«Отступник
совершенно исключается из общества и братства.
Если
кто-либо заключил с ослушником обручательный договор, то другая
сторона освобождается от этого обязательства.
Если
ослушник — ремесленник, то заказывать у него работу воспрещается
под тяжким херемом».
Позволяется
опубликовать в синагоге, что отступник кушал треф (т.е. пищу, запрещенную
для еврея согласно Талмуду) или нарушил пост и т.п., подтверждать
это ложными свидетелями и подвергать его за это наказанию.
И
само собой разумеется, что в роковой час разразится над ним его
несчастье.
Для
реализации подобных мер избирается так называемый «тайный преследователь»,
о котором говорится:
«Тайный
преследователь должен утвердить торжественнейшей присягой, что
он никого на свете щадить не будет, а будет поддерживать суд
талмудический всевозможными средствами и мерами поданной ему
инструкции».
Кроме
того, тайный преследователь утверждает торжественной присягой, что
он никогда и никому на свете не откроет, что он был когда-то тайным
преследователем. Как сообщает «Краткая еврейская энциклопедия»,
сейчас сеть судов бет-дин покрывает Израиль.
Шахак
пишет, что в Польше кагал мог приговорить преступника к смерти,
причем особенно мучительной: запороть до смерти.
Он
сам считает Николая I «антисемитом», издавшим ряд законов «против
евреев». Но, пишет он, поддерживая «порядок» в своей империи, он
препятствовал казням евреев по приказу раввинов — в то время как
в Польше до 1795 г. это считалось «допустимым». «Официальная» еврейская
история осуждает этого царя по двум пунктам, например, в конце 1830-х
г.г. один «святой раввин» (цадик) в местечке на Украине приговорил
казнить еретика, сварив его в кипятке. Еврейский современник событий,
излагая их, сообщает с недоумением и ужасом, что попытка «дать на
лапу» чиновникам не постигла цели и не только исполнители, но и
сам святой человек были сурово наказаны.
Все
общество, как его описывает Брафман, крайне иерархично. Брафман
делит его на два слоя, которые называет «патрициями» и «плебеями».
Все
постановления и законы проникнуты крайним пренебрежением к «плебеям».
Иерархически организованы и «патриции». Принадлежность к этому сословию
и место в нем определяется, в основном, богатством. Об этом говорит,
например, постановление:
«В
члены асифа (общего собрания) избираются лица, участвующие в
расходах города. Из среды этих членов избираются представители,
старшины и прочие члены в кагальное управление».
И
мы встречаем ряд постановлений о предоставлении определенного привилегированного
статуса некоторому лицу, называемому «богачом», или даже за точно
указанную плату кагалу. Однако, существует и другой путь изменения
своего места в иерархии: изучение Торы и Талмуда. Во многих ситуациях
«талмуд хахам», то есть «знаток талмуда», занимает привилегированное
положение.
Администрация
кагала создается на основании выборов, так что Брафман оправданно
говорит о «талмудической муниципальной республике». Но избирательное
право очень узкое, иногда ограничено несколькими десятками человек
— это видно из ряда документов. Фактически это была «патрицианская
республика».
Из
сводки документов Брафмана трудно установить, какова связь между
разными кагалами. Во всяком случае, в некоторых документах содержатся
решения о делах, касающихся целой губернии. Пожалуй, был один случай,
в котором можно говорить об объединенном действии всех кагалов России.
Речь идет о расследовании положения крестьян и евреев в Белоруссии,
предпринятом Державиным при Павле I и Александре I (лишь незадолго
до того Россия столкнулась с тем, что в числе ее подданных оказалось
большое количество евреев). В связи со сделанными Державиным предложениями
Гессен пишет о «чрезвычайном собрании депутатов кагалов в Минске
в 1802 г.». Сам же Державин пишет, что он получил сведения, согласно
которым «все кагалы» собрали для противодействия его предложениям
1 млн. р. и даже «хотят посягнуть на его жизнь», — что опять свидетельствует
о некоторой организации. Но это сторона деятельности «талмудической
республики», по-видимому, неизвестна.
В
заключении нужно упомянуть о том, что, хотя кагал жестко и детально
контролировал жизнь общины, он и заботился о нуждах ее членов. В
документах, собранных Брафманом, говорится о ссудах, которые выдавал
кагал отдельным лицам; о повивальных бабках, которых он содержал;
о выдаче приданого бедным невестам; о «выкупе еврейских узников»
(видимо, освобождении нелегальным путем евреев, арестованных властями);
о сборе подаяния для бедных в Палестине. Это действительно было
тоталитарное общество (как его характеризует Шахак), причем «патерналистского
типа» — разумеется, если иметь в виду только отношения между членами
общин.
Основываясь
на замечании Шахака, можно предположить, что книга Брафмана рисует,
в общих чертах, картину жизни средневекового еврейства в эпоху господства
«Классического Иудаизма». Гессен обвиняет книгу в том, что она враждебна
еврейству. У меня не создалось такого впечатления. Хотя Брафман
и принял христианство, он явно с теплым чувством описывает многие
черты еврейского быта. Но книга исполнена протестом против власти
кагала (точнее верхушки, состоящей из «патрициев»), «власти еврея
над евреем». В немецком переводе Вавилонского Талмуда, принадлежащем
Гольдшмидту, содержится такой рассказ:
«Один
из учеников спросил Рабби Кахане: «Не слыхал ли ты, что значит
«Гора Синай»? Тот ответил: «Гора, на которой совершилось чудо».
«Тогда она должна была бы называться Гора Низай». «Скорее, гора,
ставшая добрым знаком для Израиля». «Тогда она должна была бы
называться Нора Симнай». Тогда он отослал ученика к другим раввинам.
Те сказали: «Что значит Гора Синай? Гора, на которой снизошла
ненависть к другим народам». Это сказал и рабби Иозе бен Ханина:
«Она имеет пять имен: пустыня Цин, где были даны примеры; пустыня
Кадеш, в которой Израиль был освящен; пустыня Кедемот, где ему
были поведаны начала; пустыня Паран, где они расплодились; пустыня
Синай, где снизошла ненависть к народам мира». «Как же он на
самом деле называется?» «Хореб». В этом противоречит р. Абаху,
ибо р. Абаху сказал, что настоящее имя — гора Синай, а Хореб
она называется лишь потому, что через нее снизошло опустошение
(Хорба) на народы мира».
Цепь
подобных поучений Талмуда и комментариев к нему, а также и дошедшие
до нас сведения о реальной жизни еврейских общин (кагалов), намечают
одну концепцию, характеризующую отношение к иноверцам и иноплеменникам.
Например, утверждается, что в мире имеется 17 «народов», каждый
из которых управляется особым «ангелом». Этот «ангел» является «богом»
соответствующего народа, но в то же время это «дьявол» или «ангел
смерти». Над всеми ими властвует главный ангел смерти — Самаэль,
являющийся в то же время «богом» сынов Эдома (христиан). Христос
называется «Мертвым», одежда священника — «одежда смерти» и т.д.
Иными словами, евреи — единственные живые среди мира мертвых, они
живут в окружении мертвецов или нечистой силы («народы мира» происходят
от нечистого духа). Картина похожа на «Вий» Гоголя, где Хома Брут
тоже окружен нечистой силой, пытающейся его утащить, причем строгие
предписания Закона и Талмуда образуют нечто вроде волшебного круга,
которым Хома Брут пытался оградить себя от рвавшейся к нему нечисти.
Такое жизнеощущение не могло не вызвать в какой-то мере симметричной
реакции в окружающем населении.
А
ведь так часто судьба ремесленника ил и крестьянина оказывалась
в руках еврейского ростовщика. Саббатини, например, говорит, что
в Португалии до настоящего времени (XX в.) слово «еврей» применялось
как обозначение жестокости: если ребенок бил собаку, родители кричали:
«не будь евреем». Те же переживания сохранились и в произведениях
великих писателей: в образе Шейлока у Шекспира и «Мальтийского еврея»
у Марлоу. Всё это делает более понятной враждебность коренного населения
по отношению к еврейским общинам, те гонения, которые описаны выше,
какими бы фантастическими, с нашей точки зрения, причинами не объясняли
их в то время. Возникало какое-то чувство несовместимости еврейства
и христианского общества. Взаимное их отталкивание всё более обособляло
два эти мира. Но в то же время им невозможно было полностью замкнуться
друг для друга, так как они были связаны нерасторжимой цепью финансовых
и экономических отношений. По-видимому, этот процесс взаимного отталкивания,
озлобления и изоляции усиливался в течение всех Средних веков и
достиг максимума как раз к тому времени, когда неожиданно евреи
начали играть всё большую роль в жизни европейских народов.
ЛИТЕРАТУРА:
Das
40 Jahr von der Juden mil Arrest bestrikt gewesen, nunmehro aber
durch Autoritaet eines Hohen Reichs-Vicariats relaxirte Johann
Andreae Eisenmengers Entdecktes Judenthum. Gedruckt im Jahr nach
Christi Geburt 1700.
Соловьев
B.C. Собрание сочинений. С.-Петербург. 1911. T. IV.
Т.VI.
Shahak
I. Цит. в Гл. 1.
Shahak
I. Цит. в Гл. 1.
Katz
J. From Prejudice to destruction. Anti-semitism 1700-1933. Harvard,
1970.
Алексеев
А. Беседы православного христианина из евреев с новообращенными
из своей собратий. Новгород, 1875.
Гессен
Ю. История еврейского народа в России. Ленинград, 1925. Т.1
Бет-дин
// Краткая Еврейская Энциклопедия. Стр. гл. 3.
Der
Babylonische Talmud. Nach der ersten zensurfreien Ausg. Goldschmidt,
Lazarus. Berlin, 1929.
ГЛАВА
5
Хазария
Еврейская
диаспора как фактор, влияющий на другие цивилизации, возникла в
античности. С тех пор она проявила себя в громадном диапазоне: в
Византии, Западной Европе, исламском мире, Латинской Америке и т.д.
(даже в Китае). Мы отобрали в нашем изложении те эпизоды, которые,
хотя бы косвенно, оказали влияние на нашу страну. Здесь мы дадим
сводку взглядов историков на один такой эпизод, который с нашей
историей несомненно был связан. А вот насколько существенно — лишь
затронул историю Древней Руси или был в свое время одним из ключевых
ее моментов — об этом историки спорят. Речь идет о Хазарском каганате
в эпоху от VII до X в. от Р.Х. Л.Н. Гумилев называет сложившуюся
тогда историческую ситуацию «зигзагом истории». Действительно, она
не имеет аналогов в истории, как-то выбивается из общей картины.
Но ведь она может и повториться, а тогда «зигзаг» превратится в
«закономерность».
Об
истории Хазарии писали много. Поскольку история эта разворачивалась
в пределах нынешней России, то большая часть исторических сочинений
в России и создана. Если говорить об общих обзорах, то это книги
М.И. Артамонова, С.А. Плетневой, А.Н. Гумилева и работы многих других
авторов. Большинство из писавших на эту тему отмечают капитальный
характер труда М.И. Артамонова «История Хазар». Мы и начнем с изложения
основных положений этой книги.
Хазары
— народ тюркского происхождения. Хазарское государство возникло
в VII в. в результате распада Восточно-Тюркского каганата. Но о
хазарах источники упоминают, начиная с VI в. Территорию Хазарии
составляли тогда степи от Урала до дельты Волги и далее до Кавказа,
северное Причерноморье и часть Крыма. Претендовала она одно время
и на Закавказье. В первую половину VIII в. Хазария воевала с арабами.
Арабы покорили было хазар и принудили их царя принять ислам. Но
в результате смут внутри исламского мира (замена халифата Омайядов
на Аббасидов) арабы не смогли удержать господства над Хазарией.
Установилось равновесие: арабы не пытались больше завоевывать хазар,
а хазары — Закавказье. Это вообще была эпоха стабилизации (конецэкспансии) Ислама. B VIII в. столицей Хазарии
стал Итиль, расположенный в дельте Волги. Население страны состояло
в большей части из кочевников в нее входила вся Причерноморская
степь до Днепра. Но заметное место занимали земледельцы: жители
Тамани, низовьев Кубани и Дона, берегов Азовского моря, земель между
Донцом и средним Доном.
Населенные
пункты Хазарии, в особенности Итиль, были удобными перевалочными
базами для караванной торговли между Дальним Востоком и Ирано-Арабским
миром и дальше — Европой. Начиная с VI в., в Хазарии происходила
интенсивная еврейская иммиграция. Первым толчком послужило удивительное
событие — охватившая Иран грандиозная революция радикального «коммунистического»
характера. Это движение «маздакитов», последователей Маздака, проповедовало
общность имущества и жен. Одно время поддерживал учение и царь Кавад
I. Только при его наследнике Хосрое I оно было побеждено. Еврейская
община Ирана (одна из влиятельнейших в мире) примкнула к маздакитам.
В результате, после поражений движения, иранские иудеи подверглись
преследованиям наряду с другими маздакитами. Экзарх (духовный глава)
евреев в Иране Матр Зутра был казнен, а множество евреев бежало
на Кавказ, в области, принадлежавшие тогда хазарам. К этой первой
волне эмиграции присоединились потом и другие, вызванные преследованиями
евреев в Византии, в царствование Ираклия в VII в. и Льва Иcaвpa
в VIII в., а также, вероятно, и экономическими интересами.
На
грани VIII и IX в.в. в Хазарии произошел переворот, в результате
которого иудаизм стал «государственной религией». Но это не значит,
что все население приняло эту религию. Наоборот, подавляющая часть
местного населения сохранила прежние верования. Но власть перешла
в руки правящего слоя, состоявшего из потомков иммигрировавших в
Хазарию евреев и обращенной в иудаизм хазарской знати (а также,
видимо, детей от смешанных браков). Сначала иудаизм принял бек,
или царь, Обадия и его ближайшее окружение. Потом, как говорит арабский
историк, «стали к нему стекаться иудеи из разных исламских стран
и из Рима» (т.е. Византии). Хазарский источник рассказывает:
«Он
поправил царство и утвердил веру надлежащим образом и по правилу.
Он выстроил дома собрания и дома учения и собрал мудрецов израильских,
дал им серебро и золото, и они объяснили ему 24 книги Священного
писания, Мишну, Талмуд и сборники праздничных молитв».
Установилась
система правления, иногда называемая «двоевластием».
Номинально
во главе страны стоял каган из древнего тюркютского Ода Ашина (волк),
исповедовавший иудаизм. Но его власть была номинальной, его лишь
показывали народу раз в году. Фактически страной правил царь (бек)
еврейского происхождения. Его титул передавался от отца к сыну.
Эта
система власти установилась после эпохи гражданских войн, продолжавшейся
несколько десятилетий. Константин Багрянородный пишет об этой эпохе:
«Когда
у них произошло отделение от их власти и возгорелась междоусобная
война, первая часть одержала верх и одни из них (восставших)
была перебиты, другие убежали и поселились с турками (венграми)
в нынешней печенежской земле».
В
борьбе, по-видимому, погиб и сам Обадия и оба его сына — Езекия
и Манасия. Власть перешла к брату Обадии Ханукке.
Все
более значительной частью бюджета Хазарии становились торговые пошлины.
Этими капиталами оплачивалось наемное войско, на котором держалась
власть. Войско состояло в основном из тюркских воинов, но возглавлялось
иудейским военачальником. В случае поражения воины подлежали казни,
военачальник — конфискации имущества. Именно это наемное войско
и обеспечило победу в гражданской войне: «Иудейское правительство
обзавелось наемной армией и стало независимым от народа». «Значительная
часть хазарского населения была истреблена». Новая власть утвердилась
к середине IX в.
В
IX в. власть Хазарии распространялась на Восточно-Европейские степи
и прилегающие северные области, занятые славянами. «Повесть временных
лет» сообщает под 884 г., что хазарам платили дань поляне, северяне,
вятичи, родимичи. В I-й половине X в. хазарский вельможа Песах,
согласно еврейскому источнику, разбил войско русов и начал войну
против русского князя Хельги. Он принудил русов выступить против
Византии. В том же документе говорится: «тогда-то стали русы подчинены
власти хазар». Артамонов считает, что «выступление против Византии»
подразумевает поход Игоря на Константинополь, окончившийся неудачей.
Однако, он отрицает «подчинение Руси хазарам», считая, что речь
идет о союзе, обеспечивавшем тылы русов на время похода.
В
этом эпизоде история Хазарии скрещивается с историей нашей страны.
Здесь более радикальную позицию занимает Л.Н. Гумилев (бывший учеником
Артамонова). Он считает поход Песаха началом длительного подчинения
Руси хазарам. Поскольку в X в. Хазария боролась с Византией за влияние
в Восточной Европе, то походы Олега и Игоря на Константинополь он
объясняет как результат более общего союза викингов и еврейских
общин, имевшего общеевропейский характер. Сего точки зрения, походы
викингов и в Западной Европе, и на Востоке финансировались еврейскими
купцами. Им же викинги сбывали захваченных рабов. Гумилев пишет:
«Тогда
изолированное княжество киевских варягов стало I вассалом общины
хазарских иудеев, которая использовала русов и славян в войнах
с христианами и мусульманами-шиитами.
Уже
в начале X в. русский флот оперировал в Каспийском море против
врагов хазарского царя. Очевидно, киевские князья стали поставлять
хазарскому царю "дань кровью"».
Например,
он приводит такой аргумент: хазары в качестве монеты использовали
арабские диргемы. После 900 г. диргемы появляются в кладах Русской
земли. Причем это не военная добыча, так как ни о каких победах
летописи не говорят.
Это
плата за кровь славяно-русских богатырей, пролитую ради чужих интересов.
Переворот
в отношении Руси с Хазарией произошел после убийства славянами Игоря,
когда к власти пришли славяне или ославянившиеся скандинавы из окружения
псковитянки Ольги. Это произошло в 944 г. Такая концепция предполагает
очень важную эпоху хазарского господства над Русью, предшествовавшую
перевороту. Только после убийства Игоря вновь усилилось распространение
христианства на Руси (это было равнозначно усилению влияния Византии).
Хазарский царь Иосиф не мог ничего предпринять в ответ на этот переворот,
так как ряд кризисных явлений — от Китая до Франции — нанесли тяжелый
удар хазарской торговле и подорвали основу власти. В 957 г. Ольга
приняла крещение в Константинополе, что означало открытый переход
Руси на сторону Византии против хазар. В 964 г. Святослав начал
военные действия против хазар. Возможно, союз с Византией помог
нейтрализовать на это время постоянных врагов — печенегов. В то
время, как хазарское войско ожидало его в степях, Святослав двинулся
к Оке, русы срубили ладьи, спустились по Волге и в 965 г. взяли
штурмом столицу Хазарии Итиль.
Политическое
господство хазар было сломлено, но Хазария, видимо, еще дол го оставалась
опасным соперником Руси. Уже сын Святослава, Владимир, предпринял
поход на хазар и обложил их данью, по мнению Артамонова, в 985 г.
Еще в следующем поколении сын Владимира Ярослав Мудрый в I половине
XI в. воевал со своим братом Мстиславом, опиравшимся на войско,
состоявшее из хазаров и косогов. Но, как рассказывает Гумилев, экономически
влиятельная еврейская община в Киеве сохранилась еще на полтора
века. Ее влияние стало расти, когда в нее влилось множество евреев
западного происхождения, переселившихся из Германии через Польшу.
В руках этой общины находилась интенсивная торговля рабами. Рабы
добывались в набегах половцев и продавались в Египетский халифат
через Крым, где была другая сильная еврейская община в Херсонесе
(Корсуни). Именно тогда был убит канонизированный Православной Церковью
мученик св. Евстрат. Как пишет Гумилев, в Киеве «торговля и ремесла
постепенно переходили в руки евреев, так как каждому из них помогала
община, тогда как русские купцы и ремесленники действовали каждый
паевой страхи риск».
Но
после смерти в 1113 г. князя Святополка II в Киеве вспыхнули беспорядки.
Народ сначала разграбил дома ближайшего окружения покойного князя,
а потом — еврейскую колонию. Такую картину рисует Татищев. Ипатьевская
летопись говорит, что были разграблены дома евреев. Бояре просили
Владимира Мономаха принять княжеский престол. Мономах выслал всех
евреев из Русской земли. В случае возвращения закон отказывался
обеспечить их жизнь и имущество.
Эту
картину длительного подчинения Руси иудейской Хазарии и еврейскому
экономическому влиянию поддержал В.В. Кожинов, опираясь на совсем
другие аргументы, связанные с историей русского эпоса и литературы
Древней Руси.
Анализируя
как содержание, так и ареал распространения былин, он приходит к
выводу, что они отражают не противостояние монгольскому игу (отнесенное
к эпохе св. Владимира), не борьбу со степью (половцами или печенегами),
но борьбу с господством хазар. Наиболее ярким аргументом оказывается
здесь былина «Илья Муромец и Жидовин». Другим краеугольным камнем
его аргументации является апелляция к «Слову о Законе и Благодати»
Илариона Киевского. Это, вероятно, древнейшее (поразительно сильное)
произведение русской литературы действительно представляет собой
некоторую загадку. Пафос, пронизывающий его, — это противопоставление
Ветхого и Нового Завета, иудаизма и христианства, Благодати Нового
Завета, отменяющей Закон Ветхого Завета. Действительно не понятно,
почему бы именно эта проблема оказалась столь жгуче актуальной в
Киеве XI в. Обычно (хотя на эту тему писали вообще мало) давалось
то объяснение, что противопоставление Ветхого и Нового Завета в
«Слове» есть лишь аллегория, выражающая противопоставление давно
христианского Константинополя и недавно крестившейся Руси, что это
есть борьба Руси за духовную независимость от греческой Церкви.
Но совершенно непонятно, зачем
Илариону
надо было прибегать к этому эзопову языку, почему он не мог выразить
свою мысль более прямыми словами (обычно предполагается, что он
опирался на поддержку князя Ярослава Мудрого). Кожинов предлагает
более простое решение: здесь нет никакого эзопова языка, речь идет
совершенно буквально о противостоянии Руси, принявшей религию Нового
Завета, некоей силе, опирающейся на Ветхий Завет. Эта сила — хазары,
еще не так давно имевшие свой гарнизон в Киеве, и современная, экономически
мощная, иудейская община Киева. Это он подтверждает такой, например,
цитатой:
«И
доколе стоит мир, не наводи на нас напасти искушения, ! не предай
нас в руки чуждых, да не прозовется град твой плененным».
Кожинов
обращает внимание и на то, что «Слово» Илариона истолковывал как
отражение противостояния Руси и Хазарии один из крупнейших русских
историков М.Н. Тихомиров. В работе «Философия в Древней Руси» он
решительно возражает против интерпретации «Слова» как завуалированной
полемики с Константинопольской патриархией, приводя ряд мест, где
подчеркивается дочерняя роль русской Церкви, ее преемственность
из Византии. Далее, приведя цитату из «Слова»:
«И
Закона озеро пересохло, евангельский же источник наводнился, и всю
землю покрыв, до нас разлился», — Тихомиров пишет: «В этих словах
Илариона заключается противопоставление Хазарского царства Киевской
Руси. Иссохшее озеро — это Хазарское царство, наводнившийся источник
—Русская земля».
А
комментируя цитату: «отошел свет луны, когда воссияло солнце...
И ночной холод исчез, когда солнечная теплота согрела землю», —
Тихомиров говорит:
«Для
современника были понятны намеки Илариона, что он считает ночным
холодом и солнечной теплотой... Это намек на то, что Ярослав,
опиравшийся на христианскую Русь, победил Мстислава, действовавшего
с помощью печенегов и хазар, среди которых была распространена
иудейская вера».
При
скудности источников, сохранившихся от той эпохи, около 1000 лет
назад, толкование их по необходимости произвольно. Оно носит характер
«версий» и фактов, их подтверждающих. Я изложил одну такую «версию»
— условно говоря, версию «хазарского ига». Разумеется, она не общепринята.
Например, в статье В.В. Кожинова, на которую мы ссылались, цитируются
и авторы, возражавшие против этой концепции.
Так
или иначе, но история Хазарии оказалась связанной с судьбой нашей
страны, хотя бы ввиду параллелей между Советским Союзом в первые
послереволюционные десятилетия и древней Хазарией. Власть иудейской
верхушки над аборигенами, как она сложилась в Хазарии, — ведь это
как раз то обвинение, которое бросали коммунистическому режиму его
враги. (И, к сожалению, такие параллели иногда развивались на очень
примитивном и тенденциозном уровне.) Во всяком случае, хазарская
тема в Советском Союзе долго была «неудобной», если не прямо опасной.
Например, Л.Н. Гумилев рассказывал мне, что книга М.И. Артамонова,
на которую мы не раз ссылались, более десяти лет не могла быть опубликована
(краткое ее изложение удалось опубликовать на 25 лет раньше полного
текста). В этой книге Хазария впервые была показана как одна из
«сверхдержав» Восточной Европы IX-X в.в. Из-за связи с хазарской
«проблемой» или непосредственно из-за антииудаистской его направленности
«неудобным» почти все время коммунистического режима было и «Слово»
Илариона. Например, многотомное издание «Памятники литературы Древней
Руси» начинается вступительной статьей акад. Лихачева «Величие древней
литературы». В этой статье «Слово» Илариона упоминается как одно
из самых значительных и «одно из первых произведений русской литературы».
Но в самом издании «Слово» опубликовано не было. Да и вообще, видимо,
не переиздавалось от 1917 г. до середины 80-х годов. Помню, что
сам я познакомился с этим произведением по изданию с зашифрованным
названием «Философское наследие Илариона Киевского» (по которому
нельзя догадаться, что речь идет о публикации источника). Позже
известный философ А. Гулыга признавался, что вообще узнал о существовании
«Слова» от одного немецкого слависта и впервые познакомился с произведением
по его немецкому переводу! Помню, как в 80-е годы за статью, посвященную
лишь философски-литературоведческому разбору «Слова», радиостанция
«Свобода» обвинила В.В. Кожинова — в «антисемитизме». Так переплетаются
в нашей истории разные века и разные тысячелетия.
ЛИТЕРАТУРА:
Артамонов
М. И. История хазар. Л., 1962. Переиздание: Санкт-Петербург 2001.
Артамонов
М. И. Очерки по древнейшей истории хазар. Л., 1936.
Гумилев
Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. М., 1989.
Кожинов
В.В. Творчество Илариона и историческая реальность его эпохи:
Альманах библиофила. М., 1989. Вып. 26,
Тихомиров
М.Н. Русская культура X-XVIII веков. М., 1968.
Лихачев
Д.С. Величие древней литературы: Памятники литературы Древней
Руси. XI — начало XII в. М., 1978.
Плетнева
С. Хазары. М., 1986.
Плетнева
С. Кочевники Средневековья. Поиски исторических закономерностей.
М., 1982.
ГЛАВА
6
Роль в развитии капитализма
Генезис
современного капитализма (и, в частности, роль в нем евреев) был
предметом детального исследования Вернера Зомбарта. Капитализм предполагает
капитал, а капитал, утверждает Зомбарт, в позднее Средневековье
и в начале Нового времени, был в значительной степени в руках евреев.
Он приводит свидетельства множества авторитетов.
Кромвель,
Кольбер, бургомистр Антверпена, городской старшина Бордо, сенат
Венеции — все сходятся на том, что у евреев большие богатства, привлечение
евреев способствует росту экономики в эпоху складывающегося капитализма,
их изгнание — упадку. Изгнание евреев с Пиренейского полуострова
характеризовалось современниками как «исход капиталов». Современники
часто говорят, что «евреи ввозят деньги в страну», — а это было
первой предпосылкой развития капитализма.
И
действительно, как считает Зомбарт, богатства евреев были исключительно
велики, гораздо больше, чем обычно полагают. Мы приводили в одном
из предшествующих параграфов ряд свидетельств, касавшихся эпохи
Средних веков. Но то же верно и для более позднего времени. В XVII-XVIII
вв. голландские евреи, в основном выходцы с Пиренейского полуострова,
были знамениты своим богатством. Барон Бельмонте, хеер де Пинто,
хеер д’Акоста принадлежали к числу богатейших купцов и финансистов
Голландии. Они владели блистательнейшими дворцами Гааги и Амстердама,
особенно поражавшими воображение при сравнении с домами бережливых
голландцев. Во Франции говорил и «богат, как еврей». Особенно богатый
материал Зомбарт приводит по Германии. Например, во Франкфурте-на-Майне
среди богатых людей, обладавших доходом более 15.000 флоринов, евреи
составляли в 1593 г. 7,5 %, в 1607 г. — 17,5 %, в 1618 г. — 20 %.
Но
гораздо оригинальнее мысли Зомбарта по поводу того, какой характер
участие евреев придало развитию западноевропейского капитализма.
Он считает, что евреи создавали предпосылки для развития капитализма
современного типа путём разрушения патриархальных принципов «традиционного»
общества. По мере увеличения их роли в хозяйственной жизни на них
со всех сторон раздаётся всё больше и больше жалоб. Их обвиняют
в том, что они «лишают пропитания жителей страны». Жалобы поразительно
стереотипны и многочисленны: из Англии, Франции, Германии, Швеции,
Польши... Обычно евреев обвиняют в «обмане». Но, главным образом,
подразумеваются не формальные правонарушения, а разрушение обычаев,
норм морали в области торговли — традиций, сложившихся в христианском
обществе.
Здесь
необходимо изложить сводку общих взглядов Зомбарта на развитие капитализма.
Собственно, «капитализм» — весьма расплывчатое понятие. Ряд выдающихся
историков — Эдуард Мейер, Макс Вебер, М.И. Ростовцев — уверяют,
что основные элементы, составляющие капитализм: капитал, наемные
рабочие, рынок, производство на продажу и т.д. — существовали в
самых разных обществах: Вавилоне, античной Греции, Риме и т.д. Они,
в принципе, могли создавать самые разные комбинации, и только в
Западной Европе и США они сложились в некоторое совершенно особенное,
ни на что другое, бывшее в истории, не похожее общество. Вот его-то
происхождением и анализом и занимался Зомбарт. Он делит развитие
капитализма на две фазы, которые называет «ранним капитализмом»
и «высокоразвитым капитализмом». Последний его и интересует, и в
его развитии в очень специфическом направлении, как он считает,
решающую роль играли евреи. Он стал доминировать с ХIХ в., но за
несколько столетий до этого вырабатываются определенные его черты.
Сущность
«высокоразвитого капитализма» Зомбарт видит в том, что человек теряет
свою роль как цель хозяйственного процесса, как «мера всех вещей».
Создаются новые «индивидуальности» — тресты, предприятия, и их отношения,
их интересы, а не отношения и интересы реальных людей, доминируют
в экономической жизни. Например, при раннем капитализме предприниматель
ставил себе вполне определённые жизненные цели: разбогатеть, обзавестись
поместьем, домом и т.д., а достигнув этих целей, выходил из хозяйственной
и экономической деятельности, причём именно такое поведение воспринималось
всеми как «нормальное», «разумное». При развитом же капитализме
единственной целью является рентабельность и доход предприятия,
а эти цели не имеют предела, процесс становится бесконечным. Зомбарт
приводит яркие высказывания крупнейших предпринимателей (Карнеги,
Ратенау и др.), рассказывающих, как сама логика производства заставляла
их беспрерывно расширять свои операции, хотя это не входило в их
планы и не определялось их личными интересами.
Всё
увеличивающаяся скорость изменений хозяйственной жизни достигает
в развитом капитализме такого предела, что традиция, нарушенная
каждым конкретным изменением, не успевает восстанавливаться. В результате,
капиталистическому предприятию чуждо всё органическое, естественно
выросшее, основанное на опыте человечества. Оно чисто рационалистически
конструируется, является искусственным механизмом. Конкретно это
осуществляется благодаря процессу, который Зомбарт называет «подчинением
хозяйственной жизни торговым операциям». Вексель, ценные бумаги,
биржа придают развитому капитализму анонимный, безличный характер.
Если раньше, например, долг имел характер отношения двух конкретных
людей, кроме денежной стороны включал в себя и чувство благодарности,
то в форме векселя он отрывается от человеческих отношений, полностью
теряет личный характер. А биржа, «рынок ценных бумаг», подчиняет
этому новому духу всю хозяйственную жизнь в национальном и мировом
масштабе.
Возникшее
в средние века и сохранившееся в раннем капитализме мировоззрение
исходило, беря за модель земледелие, из представления об «участке»,
с которого человек имеет право «кормиться». Это могла быть и определенная
сфера деятельности, которую охраняли, например, гильдии и цеха.
В связи с этим считались морально недопустимыми все приёмы, имевшие
целью получить прибыль за счёт другого — посягательство на его «участок».
Например, реклама или конкуренция с понижением цен, тем более продажа
ниже себестоимости для захвата рынков. Часто отвергалось применение
машин, так как они могли многих лишить работы. Все виды подобного
поведения считались «нехристианскими» (unchristlich). Основой было
представление о «справедливой цене», которая давала бы возможность
производителю поддерживать традиционно сложившийся уровень жизни.
Стремиться к большему, повышая цены или увеличивая размеры деятельности,
считалось, как правило, неморальным и бессмысленным. В связи с этим
рабочее время было ограничено, было много праздников (до 1/3 года),
люди не торопились. Традиционными чертами делового человека считалась
медлительность, степенность; говорили, что торопятся и суетятся
бездельники.
Высокоразвитый
капитализм разрушает эти «патриархальные» черты. Более того, антитеза
почти каждой из них относится к числу его самых характерных признаков,
обеспечивающих его сказочную производительность: неограниченная
конкуренция, свобода торговли, реклама, принцип «время — деньги»...
За эту производительность приходится, однако, расплачиваться тем,
что человек подчиняется интересам и логике развития «организаций»,
теряет чувство своей значительности, осмысленности своей жизни.
«Капитализм — это деконкретизация мира, сведение его к абстрактному
принципу денег; разрушение конкретности, многообразия», — формулирует
Зомбарт. Капитализм добивается продуктивности, о которой люди предшествующих
веков не могли и мечтать, заменяя живой человеческий труд и самого
человека машиной, но зато человеческое общество он приспосабливает
к машине, делает его стандартизованным и механизированным.
Именно
эти новые черты, как утверждает Зомбарт, евреи и привносили в хозяйственную
жизнь. Он подробно анализирует те жалобы, которые раздаются в адрес
евреев.
Все
единообразно жалуются: они нарушают разграничение областей торговли
по гильдиям. Далее следуют жалобы на искусственное понижение цен
(торговля в убыток с целью захвата рынка, демпинг). Жалуются, наконец,
на то, что евреи заманивают клиентов, ловят их за руку на улице,
украшают витрины своих лавок — все это тогда считалось непорядочным
и в то же время создавало основы свободной конкуренции, рекламы,
«контакта с потребителем» — основоположные черты современного капиталистического
хозяйства. Зомбарт приводит множество примеров рекламных объявлений
еврейских торговцев, что было в то время новшеством и вызовом моральным
нормам. Ещё в начале XIX в. считалось «еврейским принципом», что
быстрый оборот с меньшим доходом выгоднее более медленного, хотя
бы и с большим доходом. Было распространено мнение, что христиане
не могут этот принцип применять. В то же время он и составляет экономическую
основу всё растущего темпа жизни, характерного для нашей эпохи.
Зомбарт
полагает, что евреи заложили также основу для подчинения хозяйственной
жизни торговым операциям, что он считает одной из основных черт
развитого капитализма. Евреи создали вексель и биржу. Внедрение
векселя в хозяйственную жизнь Зомбарт связывает с необходимостью
тайны, анонимности в финансовых операциях евреев, часто подвергавшихся
преследованиям. И действительно, при изгнании евреев из Испании
и Португалии им было запрещено брать с собой золото и деньги, но
вскоре выходцы с Пиренейского полуострова оказались среди первых
богачей Европы. Первый известный в истории вексель был выдан, как
говорит Зомбарт, в 1207 г. Симоном Рубеном. Но гораздо важнее, что
во многих городах (например, в Венеции в XVI в.) вексельное дело
находилось целиком в руках евреев.
Зомбарт
приводит массу свидетельств о ведущей роли евреев на биржах Голландии,
Лондона, Германии (например, в начале XIX в., в Берлине из четырех
председателей биржи два были евреи, а из 23-х старшин — 10, не считая
крещеных). Даже первое и самое яркое описание биржи принадлежит
Исааку Пинто — еврейскому финансисту из Франции (XVIII в.).
Наконец,
благодаря своим интернациональным связям, евреи способствовали денационализации
хозяйственной жизни: интересы не только конкретных людей, но и государств
стали подчиняться интересам международных трестов и банковских домов.
Типичным примером такого интернационального банковского дома являлся
банк, созданный Амшелем Ротшильдом. В XIX в. его сыновья возглавили
банки в крупнейших городах Европы: Натан — в Лондоне, Джеймс — в
Париже, Соломон — в Вене, Карл — в Неаполе, Ансельм — во Франкфурте.
Конечно,
рассеяние евреев содействовало интернационализации хозяйственной
деятельности. Их изоляция внутри страны, в которой они обитали,
делала для них чуждыми и непонятными моральные нормы «традиционного»
общества и облегчала их разрушение. Оторванность от «конкретности»
национальной жизни этой страны толкала их на развитие хозяйства
в направлении, не опирающемся на традиции, на придание капиталистическому
предприятию характера «искусственного механизма». Но все эти причины
Зомбарт считает неосновными. Основную же причину того, что евреи
способствовали выработке всех этих черт, характерных для хозяйства
развитого капитализма, он видит в их религии.
Сама
изолированность евреев, по мнению Зомбарта, конечно, была связана
с отношением к ним окружающих их народов, но она была не следствием
этого отношения, а причиной. Он приводит примеры ряда эпох, когда
положение евреев было очень благоприятным (подобные примеры приводились
нами в предшествующих главах). Но это нисколько не уменьшало изолированность
еврейских общин. Например, в арабской Испании христиане очень сильно
поддавались влиянию ислама и исламской культуры, а евреи были особенно
сплочённо-националистичны. Настроения этой среды отразил вышедший
из неё Иуда Галеви — один из самых националистических еврейских
поэтов.
Особую
роль в развитии капитализма Зомбарт видит в ростовщичестве. Он говорит:
«Из ростовщичества возник основной дух капитализма». Действительно,
в нем устраняется всякий конкретный элемент, вся качественная, хозяйственная
деятельность принимает чисто коммерческий характер. Это не физическая
и не духовная, осмысленная сама по себе деятельность, ее смысл перенесен
на ее конечный результат — деньги. Грандиозной реализацией духа
ростовщичества является биржа — сердце капиталистической экономики.
Уже она становится причиной, а реальная экономика — следствием.
Высокая активность биржи влечет увеличение производства, падение
цен на акции, упадок, безработицу. В наши дни эта ситуация приобретает
всеобъемлющий характер, современную мировую экономику часто называют
«экономикой казино», в спекуляции вложено во много раз больше средств,
чем в реальную экономику.
Этот
взгляд на роль ростовщичества можно подтвердить совершенно особым
отношением к нему католической Церкви. Она боролась с ним яростно,
как бы предвидя в нем разрушителя того общества, основой которого
была. Мало того, что существовал особый суд, ведавший ростовщичеством,
причем уличенный священник лишался сана, а мирянин не допускался
к причастию. Но целый ряд правил должен был бороться со скрытыми
формами роста. Например, долг должен был отдаваться ровно через
год, день в день, чтобы взятый продукт не отдавался в то время,
когда он ценился больше; или должнику запрещалось оказывать заимодавцу
какие-либо услуги (скрытая форма процента) и т.д.
А
ведь в период, когда складывался капитализм на Западе, образы еврея
и ростовщика отождествлялись (хотя бы у Шекспира, это отразил и
Пушкин).
Занятие
евреев ростовщичеством, сыгравшее столь важную роль в характере
того влияния, которое они оказали на развитие капитализма, Зомбарт
также не считает возможным отнести в основном за счёт внешних причин.
(Обычное объяснение заключается в том, что в средние века Церковь
запрещала христианам давать деньги под процент, для евреев же многие
другие сферы деятельности были закрыты.)
Все
эти причины более внешнего характера Зомбарт считает неопределяющими,
вторичными, основу же особого отношения евреев к хозяйственной жизни
видит в их религии, как она зафиксирована в Библии и Талмуде.
Ещё
в Библии ростовщичеству уделяется особое место. Одно из обетовании
Иеговы избранному народу гласит:
«Ибо
Господь, Бог твой, благословит тебя, как Он говорил тебе, и
ты будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать
взаймы; и господствовать будешь над многими народами, а они
над тобой господствовать не будут».
(Второзаконие,
15,6)
Повсюду
в древности ссуда предполагалась бескорыстной. Но уже Пятикнижие
относит это требование лишь к своим: с чужих процент брать разрешается.
Однако в конце Средневековья, по мнению Зомбарта, разрешение процента
с ссуды иноверцу переходит в его обязательность (так называемая
798-я заповедь в Шулхан Арухе). Как говорит Шахак, беспроцентный
заем в Галахе приравнивается к подарку; он рекомендуется по отношению
к единоверцу и осуждается по отношению к иноверцу. Он говорит:
«Многочисленные
раввинистические авторитеты (но не все) — и среди них Маймонид
— считают обязательным требовать с нееврейского должника столь
высокий ростовщический процент, как это возможно».
Уже
книга Неемии (5, 4-8) показывает существование влиятельного слоя
ростовщиков. Но, конечно, лишь в диаспоре эта деятельность приобретает
настоящий размах. Талмуд уделяет исключительно много места технике
ростовщичества: только изучению Торы уделено больше места, говорит
Зомбарт. Начиная со времени крестовых походов, ростовщичество, по
мнению Зомбарта, становится основным занятием евреев.
Ростовщичество,
как и вообще нарушения общепринятых моральных норм ради своей выгоды,
принадлежит к числу распространённых человеческих грехов. Ростовщичеством,
говорит Зомбарт, занимались и Дельфийский храм в Греции, и средневековые
монастыри. Зомбарт приводит множество свидетельств современников
о неблаговидных поступках христианских торговцев. Так что реальный
успех определяется здесь не наличием субъектов, готовых на такие
поступки идти, а возможностью добиться успеха. Успех, выпавший на
долю евреев, Зомбарт объясняет тем, что для них речь вообще не шла
о нарушении норм деловой морали. С их точки зрения это и была «разумная»,
«деловая» мораль, «настоящее право», подчиняющее хозяйственную деятельность
примату «дела», дохода. Поэтому среди них в этом направлении успех
имели не слабые, уступающие соблазну, а сильные, проникнутые и воодушевлённые
древними и освященными авторитетом принципами.
Речь
шла, по мнению Зомбарта, о столкновении двух диаметрально противоположных
систем моральных и правовых норм. В Римском или германском праве
все обязательства рассматривались как имеющие исключительно личный
характер, а цена определялась, исходя из имеющей личный характер
категории «справедливой цены». В Талмуде же представление об обязательстве
абстрагировано от человека, может передаваться, становится «требованием
на предъявителя». Если понятие о «справедливой цене» там и существует,
то лишь в отношении к своим, в применении к чужим представление
о «справедливой цене» отсутствует, цена такова, какую реально можно
получить. В качестве одного из примеров, иллюстрирующих противоположность
этих двух моральных систем, Зомбарт приводит отношение к собственности.
В римском праве и праве многих средневековых народов собственность
понимается гораздо более лично, больше рассматривается как «продолжение
человека», чем теперь. В связи с этим её отчуждение воспринимается
как нечто неестественное, и право обычно стремится его затруднить.
В Талмуде же прямо противоположное отношение. Так, если по германскому
средневековому праву украденная и потом купленная у вора вещь должна
быть безвозмездно возвращена первоначальному владельцу, то Талмуд
считает её собственностью купившего, а первоначальный владелец может
её только выкупить обратно, то есть, в первом случае между хозяином
и вещью предполагается некая связь, которая не исчезает из-за того,
что кто-то другой заплатил за неё какую-то сумму (мы могли бы это
сравнить с нашим отношением к похищенному ребенку), во втором же
случае это отношение исчерпывается уплатой цены вещи.
Коренное
различие в хозяйственной морали евреев и христианского общества
отмечает и Гретц. В «Истории евреев» он пишет по поводу польских
евреев:
«He-еврейский
мир должен был, на свою беду, убедиться в преимуществе талмудического
закона польского еврейства».
И
надо признать, что в общемировом масштабе этот закон действительно
победил. «Индустриальное общество», охватывающее теперь практически
весь мир, основывается именно на этой талмудической, как уверяет
Зомбарт, хозяйственной морали.
Связь
между укреплением нового образа жизни и еврейским влиянием чувствовалась
широкими слоями населения. Весь процесс шёл очень болезненно, он
встречал широкое сопротивление народа. Общеизвестным примером является
то движение, которое во Флоренции возглавил Саванаролла. Однако
тогда же, в конце XV в. подобные движения захватили всю Италию.
Почти во всех крупных городах — Генуе, Падуе, Лукке, Болонье, Кремоне,
Флоренции — появились проповедники, протестовавшие против того разложения
устоев старого общества, которое захватило Италию. Они увлекали
за собой толпы народа. Требования, выставлявшиеся этими движениями
были очень однородны. И почти всегда среди них фигурировало требование
о запрете ростовщичества за высокий процент (доходивший до 100%),
издании законов, ограничивающих еврейских ростовщиков или даже об
изгнании евреев. Историк еврейства С. Рот говорит, что, по-видимому,
в Италии тогда не было ни одного крупного города, в котором дело
обошлось бы без антиеврейских выступлений. Монах Варавва Интермензис
выдвинул идею ломбарда, основанного на пожертвования и дающего ссуды
под минимальный процент (5%) или даже безвозмездно. Этот вид ломбарда
назывался Монте де Пиета. Особенно энергично боролся за его внедрение
другой монах — Бернардино да Фельтро. Он сталкивался с ожесточенным
сопротивлением богачей, — из одних городов его изгоняли, в других
он побеждал. В частности, во Флоренции под его влиянием в 1487 г.
было принято постановление о создании такого банка, но, как считали
некоторые современники, евреи за взятку в 20000 гульденов добились
от Лоренцо Медичи отмены постановления и изгнания да Фельтро. Такую
меру провел потом Саванаролла, но и его успех был недолговечен.
Интересно отметить, что низвержение и казнь Саванароллы были делом
рук папы Александра VI Борджиа, происходившего из крестившихся испанских
евреев, враги обвиняли его даже в том, что он был марраном, т.е.
тайно исповедовал иудаизм. (Это обвинение исходило от будущего папы
Юлия II и приведено в хронике Сигизмунда Тацио за 1492 г.)
Так,
ломая сопротивление, в мир входили две силы — капитализм и еврейское
влияние.
ЛИТЕРАТУРА:
Зомбарт
В. Буржуа. М., 1994.
Sombart
W. Die Juden und das Wirtschaftleben. Munchen u. Leipzig 1928
(в последние
годы, кажется, появился русский перевод).
Neumann
M. Geschichte des Wuchers in Deutschland. Halle, 1865.